Казалось, после распада СССР историческая логика требует от Запада распустить те организации, которые были созданы для противостояния советскому блоку – и прежде всего Организацию Североатлантического договора, НАТО. Однако вместо этого, несмотря на данные Москве обещания и недовольство России ещё с 1990-х годов, НАТО не только не исчезло, но постепенно расширялось, приняв в свой состав ряд республик бывшего Советского Союза. Целью НАТО стало поглощение Украины, что в итоге стало причиной наиболее сильной внешнеполитической реакции России за последние десятилетия.
Расширения НАТО в Западной Европе
Североатлантический альянс изначально задумывался как союз западных государств, целью которого было противостоять Советскому Союзу в Европе. Вашингтон рассматривал СССР как экзистенциального врага и полагал, что Советская армия в любой момент может взять Западную Европу под свой военный контроль. Чтобы это предотвратить, было решено создать специальный военно-политический блок. На момент создания НАТО в 1949 году туда вошли 12 стран, которые после Второй мировой войны контролировались американцами: Бельгия, Великобритания, Дания, Исландия, Италия, Канада, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Португалия, Франция и, конечно же, сами Соединённые Штаты. На территории стран НАТО в Европе с самого начала располагались американские войска, а на некоторых из военных баз находились американские ядерные боеголовки и носители ядерного оружия. Советский Союз в ответ создал собственную структуру подобного рода – Организацию Варшавского договора.
В 1952 году состоялось первое расширение НАТО – в организацию вошли Греция и Турция. Эксперты объясняли это страхом обеих стран перед советской угрозой – в Греции закончилась гражданская война (в ней коммунисты проиграли), а Турция опасалась за свою территориальную целостность.
Второе расширение произошло в 1955 году – к НАТО присоединилась ФРГ. Таким образом была достигнута ремилитаризация Германии (страна вышла из режима оккупации и получила право на формирование собственных вооруженных сил), и в то же время связывание немецких оборонных возможностей через блоковую дисциплину НАТО. ФРГ со всеми её ресурсами также была подключена к оборонной структуре альянса.
Наконец, в 1982 году ряды НАТО в рамках третьего расширения пополнила Испания. Мадрид был заинтересован в альянсе в том числе и потому, что рассматривал это вступление как шаг на пути к вступлению в Европейское экономическое сообщество (ЕЭС, предвестник Евросоюза). Тем не менее испанское население с осторожностью относилось к участию в военном блоке и на референдуме 1986 года проголосовало за то, чтобы Испания оставалась в НАТО при условии «невключения в военную инфраструктуру» альянса. Проще говоря, испанцы участвовали лишь в политических институтах НАТО – и так продолжалось вплоть до 1997 года, когда власти Испании ввели страну и в военную структуру.
После официального вхождения Испании в НАТО в 1982 году казалось, что пределы расширения альянса в Европе достигнуты. Ирландия, Швейцария, Австрия, Швеция и Финляндия провозгласили политику нейтралитета, а остальные европейские страны были в Организации Варшавского договора. Однако в конце 1980-х годов ситуация изменилась – Варшавский договор рассыпался. И первой новой территорией, которая вошла в НАТО, стала ГДР – но не как отдельная страна, а через интеграцию в ФРГ.
По сути, воссоединение двух Германий проходило по западному сценарию – Советский Союз чуть ли не безвозмездно выводил из ГДР свои войска и всячески способствовал процессу воссоединения. «Я знал, что немцы уже так больше жить не хотят. В СССР шли демократические преобразования, в Восточной и Центральной Европе – «бархатные революции». Так почему же с немцами надо было обращаться иначе? Что они, прокажённые? Прокажённые остались в Нюрнберге. Новые поколения заслужили уважения», – рассказывал в 2009 году бывший лидер СССР Михаил Горбачёв о своей тогдашней позиции.
Казалось бы, советская угроза Западу исчезла, причём навсегда. В 1989 году президент США Рональд Рейган во время визита в Москву заявил, что Советский Союз более не рассматривается Западом как противник. В то же время тема ликвидации НАТО фактически не обсуждалась. «НАТО – это механизм обеспечения американского присутствия в Европе. Если НАТО ликвидировать, то в Европе не будет такого механизма», – откровенно объяснял госсекретарь США Джеймс Бейкер.
Однако обсуждалась другая тема, которая выглядела компромиссной – нерасширение НАТО далее на восток. Бейкер в 1990 году прямо спросил у Горбачёва: «Какой вариант Вы предпочитаете: единую Германию вне НАТО, полностью независимую и без американских солдат; или же единую Германию, сохраняющую связи с НАТО, но с гарантией того, что юрисдикция НАТО или войска не будут расширяться на восток от существующих границ?». Горбачёв выбрал третий вариант – и мотивировал его необходимостью сдерживать единую Германию. «Весьма вероятно, что в нынешней ситуации присутствие американских войск в Германии может играть сдерживающую роль… Единая Германия может начать искать способ перевооружиться и создать новый вермахт, как это было после Версаля. И если Германия будет находиться вне европейских структур, то история может повториться. Технологический и промышленный потенциал Германии позволяет ей это сделать», – заявил Горбачёв.
Так думал не только он. «Уже обладая крупнейшей экономикой во всей Европе, Германия, казалось, наверняка обретёт ещё большую силу тогда, когда поглотит свои бывшие коммунистические восточные регионы. Никто, включая канцлера Германии Гельмута Коля, не считал хорошей затеей позволить этой новой Германии уйти в свободное плавание, находясь при этом в центре Европы и не будучи связанной ограничениями, наложенными холодной войной», – писал The American Conservative.
Бейкер дал гарантии того, что НАТО «ни на дюйм» не продвинется в восточном направлении. С такой же позицией выступало и правительство ФРГ. В январе 1990 года министр иностранных дел ФРГ Ганс-Дитрих Геншер заявил, что альянс должен оставить идею «территориального расширения в восточном направлении, то есть в направлении границ СССР».
Об этих гарантиях позже вспоминал и сам Горбачёв. «Немцы очень точно выполнили все соглашения, отнеслись с большим уважением к нашим войскам. Но один счёт у меня к ним есть. Коль, министр иностранных дел США Джеймс Бейкер и другие меня заверили, что НАТО ни на сантиметр не продвинется на восток. Американцы этого обещания не выполнили, а немцы проявили безразличность. Может быть, даже потирали руки: как, мол, ловко провели русских», – говорил он.
Запад позже отрицал факт этих гарантий. «Российские официальные лица утверждают, что представители США и Германии обещали в 1990 году не расширять НАТО в Центральной и Восточной Европе, не строить военную инфраструктуру у российских границ или размещать там войска на постоянной основе. Такого обещания никогда не было, и подтвердить российские заявления не представляется возможным», – говорилось в официальном заявлении НАТО. По мнению бывшего посла США в России Майкла Макфола, если бы эти гарантии были, то они существовали бы в письменном виде. «Это утверждение [о гарантиях] – полный вымысел. Мой опыт общения с российскими дипломатами таков, что русские хотят абсолютно всё зафиксировать», – заявлял в 2016 году Макфол.
Таких письменных гарантий, однако, и не могло быть, поясняет главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор Лукьянов: «Естественно, Горбачёв не мог сказать: “Давайте мы сейчас сядем и подпишем бумагу о нашей договорённости, что расширения НАТО не произойдёт”. В тот момент Горбачёв являлся главой Варшавского договора. Варшавский договор распадаться в тот момент пока ещё не собирался. А если и собирался, то это было только в головах каких-то лидеров, но, конечно, не официально и не на бумаге».
Впрочем, эти обязательства всё-таки были задокументированы. Не в виде договора, а в виде стенограммы разговора Бейкера и Горбачёва, которая хранится сейчас в американском Университете Джорджа Вашингтона.
Первый поход на восток
Возможно, президент Джордж Буш – старший и госсекретарь Бейкер действительно хотели соблюдать эти гарантии. Когда весной 1991 года президент Чехословакии Вацлав Гавел посетил с официальным визитом штаб-квартиру НАТО в Брюсселе, послы стран – членов альянса отказались подписывать с ним совместное заявление: побоялись, что чехи, поляки и все остальные воспримут такой документ, как некое обещание будущего членства в НАТО.
Однако затем ситуация изменилась. Во-первых, исчезла сама страна, которой давалось это обещание – Советский Союз. «Если Советский Союз хотел закончить холодную войну, но никогда не хотел интегрироваться в Запад, то президент России Борис Ельцин и министр иностранных дел Андрей Козырев провозгласили курс именно на интеграцию в Запад. Этот курс, изменение баланса сил и подход Козырева относительно того, что российская внешняя политика определяется универсальными демократическими ценностями, сделало обещание о нерасширении НАТО на восток нерелевантным», – отмечает замдиректора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Дмитрий Суслов.
Кроме того, ушли и те, кто давал обещание. В 1993 году выборы президента США выиграл Билл Клинтон – и подход поменялся. «Ошибкой Горбачёва было непонимание Вашингтона. Американский президент может заключить соглашение, от которого откажется его преемник. Даже если есть подписанные документы. А в отсутствие таковых … режим Клинтона смог заявить, что соглашений о непродвижении НАТО к границам России никогда не существовало», – говорил бывший помощник министра финансов США Пол Робертс.
У Клинтона был иной подход к внешней политике. «Администрация Буша была во многом реалистской администрацией. Реалистами были и президент Буш-старший, и госсекретарь Бейкер, и советник по национальной безопасности Брент Скоукрофт. Никто из реалистов за расширение НАТО не выступал, – указывает Дмитрий Суслов. – Общей внешнеполитической стратегией администрации Клинтона стало расширение американского международного порядка и вовлечение в него стран, находящихся вне этого порядка во время холодной войны. Автором этой стратегии «расширение и вовлечение» был советник по национальной безопасности Энтони Лейк. Расширение НАТО стало её логичным и необходимым элементом реализации». Наиболее «ястребиную» позицию в отношении расширения НАТО тогда занимали (помимо самого Энтони Лейка) заместители госсекретаря Ричард Холбрук и Строуб Тэлботт.
Администрация Клинтона сразу взяла курс на инкорпорирование восточноевропейских стран в НАТО. Помимо идеологических моментов, Вашингтон руководствовался теми же опасениями, которые были у Горбачёва с Бейкером в 1990 году – обеспокоенность потенциалом объединённой Германии. Соединённые Штаты опасались, что Центральная Европа (в которой наблюдался вакуум силы) попадёт под контроль Берлина.
Второй причиной было стремление воспользоваться слабостью России и лишить её даже теоретической возможности в будущем влиять на территории, где временно возник вакуум силы. «Если его не заполнит НАТО, это вновь сделает Россия, как только там возродятся имперские амбиции», – говорил польский министр иностранных дел Анджей Олеховский. Наконец, ещё одним аргументом было мнение о том, что НАТО может сыграть роль миротворца в конфликтах, которые возникают в Восточной Европе (этой точки зрения, в частности, придерживался американский сенатор Ричард Лугар).
Да, оставалась ещё позиция России – однако она была непоследовательной. «В 1993 году после переговоров с президентом Польши Лехом Валенсой Ельцин обнародовал коммюнике, в котором говорилось о «понимании» Россией планов Польши по поводу присоединения к НАТО», – вспоминает об этом директор Центра перспективных исследований национальной безопасности России НИУ ВШЭ, академик РАН и РАРАН Андрей Кокошин. При желании это могло трактоваться как согласие России на выбор Польши в пользу сближения с НАТО. Тогда же министр иностранных дел России Андрей Козырев заявил о том, что «этот вопрос должны решать между собой Польша и НАТО». И хотя почти сразу после этого визита, в сентябре 1993 года, Ельцин направил западным лидерам письмо, в котором предостерёг их от расширения НАТО, та самая декларация стала значимым аргументом в лице сторонников «расширения и вовлечения». Они убеждали в том, что позиция Москвы по вопросу расширения колеблется. «Без сомнения, некоторые люди в России сохраняют определённые опасения по вопросу вступления Польши в НАТО. Однако эти опасения происходят из стереотипов старого советского менталитета, в рамках которого НАТО было врагом», – говорил польский министр обороны Януш Онышкевич.
В итоге в январе 1994 года на саммите НАТО было заявлено, что двери блока открыты для новых членов. В июне была официально запущена программа «Партнёрство ради мира», предполагавшая двустороннее военное сотрудничество между НАТО и не входящими в него странами (прежде всего Восточной Европы и постсоветского пространства). Программа была воспринята неоднозначно. Одни рассматривали её как первый шаг на пути вступления в НАТО восточноевропейских стран. «Программа “Партнёрство во имя мира” стала первым этапом для расширения. “Партнёрство” было бы открыто для всех, включая Россию, и не было бы дискриминации, а после длительного периода участия в “Партнёрстве” можно было бы говорить о членстве», – поясняет Федор Лукьянов.
Другие же обвиняли США в нерешительности. В том, что «Партнёрство ради мира» было заменой полноценному членству. Но со временем сторонники расширения в администрации США начали преобладать над сторонниками постепенного подхода. Позднее Клинтон заявлял, что расширение НАТО уже стало «необратимым процессом». В 1996 году он утверждал, что «серой зоны в Европе, где отсутствует безопасность, возникать не должно», и что расширение НАТО «будет означать предоставление нашим союзникам самых торжественных гарантий безопасности – новое обязательство рассматривать нападение на одного как нападение на всех». Однако включение России в эту «общую зону безопасности» не предполагалось – таким образом, чужая «зона безопасности» автоматически создавала «зону опасности» для России.
Тем не менее, несмотря на громкие слова, вплоть до 1996 года процесс включения в НАТО восточноевропейских стран шёл не быстро. Однако работа с восточноевропейскими странами продолжалась. Так, в Польше не было гражданского контроля над армией, не было контроля над продажей оружия. При этом элиты страны хотели вступать в альянс – причем «за» выступала даже Социалистическая партия страны, представитель которой Александр Квасьневский победил на президентских выборах в 1995 году. И он пошёл навстречу американцам в этом вопросе. «Это был также важный шаг на пути легитимизации вышедшей из рядов компартии правящей элиты: бывшие секретари ЦК во главе с Квасьневским доказали народу, что они больше не ставленники Москвы, а настоящие патриоты», – комментировал польский политолог Якуб Корейба.
Москва же выступала против расширения. «Я не вижу в ней (идее расширения) ничего, кроме унижения для России, если вы продолжите», – говорил Ельцин Клинтону. Против расширения выступали и корифеи американской дипломатии. «Расширение НАТО было бы самой роковой ошибкой американской политики за всю эпоху после окончания холодной войны. Можно ожидать, что такое решение разожжет в российском сознании националистические, антизападные и милитаристские тенденции; может отрицательно сказаться на развитии российской демократии; восстановить атмосферу холодной войны в отношениях между Востоком и Западом и направить российскую внешнюю политику в направления, которые явно нам не по душе», – писал в начале 1997 года корифей американской дипломатии Джордж Кеннан.
Однако к тому времени и он, и российские власти понимали, что предотвратить расширение НАТО не могут. Поэтому в начале 1997 года возобновились российско-американские переговоры об условиях расширения НАТО и принципов его сосуществования с Россией. Министр иностранных дел России Игорь Иванов в марте 1999 года призывал «взаимодействовать в интересах создания такой системы, которая отвечала бы безопасности всех государств, а не отдельных групп. Однако такой системы не было создано – вместо этого в мае был подписан Основополагающий акт Россия – НАТО, в рамках которого РФ и НАТО заявили, что не рассматривают друг друга как противники.
Стороны фактически признавали за другими государствами «права выбора путей обеспечения собственной безопасности» (то есть Москва, в понимании Запада, снимала все формальные возражения на расширение НАТО). В свою очередь альянс обещал, что на территории новых стран-членов не будет размещено ядерное оружие. «То есть фактически речь шла о том, что американцы дают политические гарантии безопасности, но без реального военного наполнения», – трактовал эти гарантии ведущий научный сотрудник Института проблем международной безопасности РАН Алексей Фененко. Наконец, стороны обязались сотрудничать и даже проводить совместные учения.
«Основополагающий акт» снял последние преграды на пути расширения альянса. В июле 1997 года альянс официально пригласил Венгрию, Польшу и Чехию к началу переговоров о присоединении к НАТО. Выбор был сделан не случайно – эти три страны считались самыми развитыми в Восточной Европе, а также обладали самыми сильными армиями. И переговоры с ними были короткими – в декабре стороны подписали все протоколы о вступлении, а в марте 1999 года все три страны официально вошли в НАТО.
Пятая волна и несостоявшиеся расширения за счёт России и её соседей
Борис Ельцин в феврале 1999 года в обращении к российскому парламенту призывал «твердо, не сползая к конфронтации», противостоять концепции «натоцентризма», поскольку расширение альянса «остается для России неприемлемым». Однако было ожидаемо, что Венгрия, Польша и Чехия – это только первые ласточки, а расширение НАТО на восток продолжится.
В начале нулевых Россия попыталась встроиться в этот процесс. После серьёзного охлаждения в 1999-м (в том числе и из-за бомбардировок натовцами Югославии) в нулевых годах отношения начали восстанавливаться, и при новом президенте России Владимире Путине даже стали говорить о возможном вступлении РФ в НАТО.
«Россия – это часть европейской культуры, и я не представляю себе своей собственной страны в отрыве от Европы и от так называемого, как мы часто говорим, цивилизованного мира. Поэтому с трудом представляю себе и НАТО в качестве врага», – говорил российский лидер в марте 2000 года. Он объяснил, что «когда мы возражаем против расширения НАТО на восток, мы не говорим о том, что у нас там какие‑то особые интересы, мы думаем прежде всего о том месте в мире, которое занимает сегодня и будет занимать завтра наша собственная страна. И если нас пытаются исключить из процесса принятия решения, вот это вызывает опасение и раздражение с нашей стороны». И не исключил вступление России в НАТО «в том случае, если с интересами России будут считаться, если она будет полноправным партнёром». О возможности вступления России в НАТО Путин общался с Клинтоном в одну из встреч в 2000 году. «…Я спросил его, как Америка отнесётся к тому, чтобы принять Россию в НАТО, – вспоминал Путин их беседу. – Реакция на мой вопрос была весьма сдержанной».
Тем не менее в начале правления Джорджа Буша – младшего подчеркнуто миролюбивый настрой Москвы не изменился. В знак своих дружеских намерений Россия поддержала Запад после 11 сентября 2001 года и оказала поддержку операции НАТО в Афганистане, в том числе и логистическую.
Однако Соединённые Штаты не были заинтересованы в том, чтобы включать Россию в НАТО как «равноправного партнёра», поскольку альянс рассматривался ими как инструмент контроля над Европой. В том числе и за счёт застарелых страхов европейских лидеров перед Россией. А в 2002–2003 годах потепление отношений между США и Россией сошло на нет (в том числе из-за стремления США развязать войну в Ираке и перейти от претензий на мировое лидерство к претензиям на мировую гегемонию).
В этой ситуации логичным выглядело решение США и дальше расширять альянс на восток без России. 26 марта 2003 года протоколы о вступлении в НАТО были подписаны ещё с семью странами Восточной Европы, которые в апреле 2004 официально стали членами альянса. Среди них были Болгария, Румыния, Словакия, Словения – и, что было наиболее чувствительно для Москвы, три бывшие республики СССР в лице Латвии, Литвы и Эстонии. Вхождение прибалтийских государств в НАТО создавало для России новую реальность в области безопасности, прежде всего с военной точки зрения. Впервые (если не считать границу Польши и Калининградской области) НАТО вышло на рубежи Российской Федерации. По словам тогдашнего председателя комитета по международным делам Совета Федерации Михаила Маргелова, принятие в НАТО трёх балтийских республик означает «не только заход с северо-запада, но и усиление, по настроениям элит этих государств, антироссийского состава альянса».
Российские власти скептически воспринимали западные аргументы о том, что расширение НАТО приводит к укреплению европейской безопасности. «С вступлением стран Балтии в НАТО безопасность НАТО не повысилась. Эти страны – потребители безопасности, а не производители», – говорил в августе 2004 года министр обороны России Сергей Иванов. «Жизнь подтверждает, что такое механическое расширение (альянса) не позволяет нам эффективно противодействовать угрозам сегодняшнего дня, с которыми мы сталкиваемся. Это расширение не смогло предотвратить теракта в Мадриде и помочь решать проблемы восстановления Афганистана», – заявил в апреле 2004 года Владимир Путин на встрече с генеральным секретарём Североатлантического альянса Яапом де Хооп Схеффером.
В Москве понимали, что расширение НАТО носит военно-политический характер – и что теперь кандидатами в члены станут другие бывшие постсоветские страны. Прежде всего Молдавия, Грузия и Украина. Имеющие куда большее значение для безопасности России, чем Прибалтика. В Молдавии было Приднестровье с пророссийским населением и российскими военными, в Грузии была Южная Осетия и Абхазия, а на Украине базировался российский Черноморский флот. Майданы в Грузии и на Украине в 2004-2005 годах, завершившиеся приходами к власти в этих странах антироссийских лидеров Михаила Саакашвили и Виктора Ющенко, усугубили подозрение Москвы в том, что эти государства будут «втягивать» в НАТО.
В феврале 2007 года Путин выступает со знаменитой Мюнхенской речью. «Процесс натовского расширения не имеет никакого отношения к модернизации самого альянса или к обеспечению безопасности в Европе. Наоборот, это серьёзно провоцирующий фактор, снижающий уровень взаимного доверия. И у нас есть справедливое право откровенно спросить: против кого это расширение? И что стало с теми заверениями, которые давались западными партнёрами после роспуска Варшавского договора? Где теперь эти заявления? О них даже никто не помнит. Но я позволю себе напомнить в этой аудитории, что было сказано. Хотел бы привести цитату из выступления генерального секретаря НАТО господина Вернера в Брюсселе 17 мая 1990 года. Он тогда сказал: «Сам факт, что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории ФРГ дает Советскому Союзу твёрдые гарантии безопасности». Где эти гарантии?» – заявил российский президент. «Ну Бог с ними, с этими гарантиями, – продолжил Путин, отвечая на один из вопросов. – НАТО – это не универсальная организация, в отличие от Организации Объединённых Наций. Это прежде всего военно-политический блок – военно-политический! И конечно, обеспечение собственной безопасности – это прерогатива любого суверенного государства. Мы с этим и не спорим. Пожалуйста, мы против этого не возражаем. Но почему обязательно нужно выдвигать военную инфраструктуру к нашим границам при расширении? Вот на это нам может кто‑нибудь ответить? Разве расширение военной инфраструктуры связано с преодолением сегодняшних глобальных угроз?»
Жёсткая позиция Москвы вкупе с проблемами в случае присоединения стран, имеющих территориальные проблемы и российские базы, привело к тому, что на Бухарестском саммите НАТО в апреле 2008 года страны – члены альянса, по их мнению, заняли компромиссную линию. С одной стороны, они чётко заявили, что постсоветским странам путь в НАТО открыт. «Сегодня мы можем точно сказать, что вопрос вступления Грузии и Украины в НАТО – это не вопрос, вступят ли они в НАТО, а вопрос, когда вступят», – заявил пресс-секретарь НАТО Джеймс Аппатурай. Однако пункт про «когда» не уточнялся.
В августе 2008 года произошли события, получившие название «принуждения Грузии к миру». После грузинской агрессии против Южной Осетии Россия продемонстрировала силу и готовность защищать свои интересы на постсоветском пространстве. После этого Европа уже не была готова так рисковать и включать в НАТО страны, имеющие территориальные конфликты с участием России или же чьё вступление в НАТО будет чувствительным для Москвы. В результате вопрос с расширением на восток завис почти на 10 лет. Грузию не включали из-за Южной Осетии и Абхазии, Молдавию – из-за Приднестровья, а Украину после 2014 года – из-за Крыма и Донбасса. Как отмечал в 2016 году глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, «Украина, без сомнения, не сможет присоединиться к ЕС в ближайшие 20-25 лет, это же касается членства в НАТО».
«Югославские» волны
Вместо постсоветского пространства НАТО решило расширяться на юг, за счёт стран бывшей Югославии. В 2009 году в альянс были включены самые стабильные из прозападных стран региона – Хорватия и Албания. Албанский премьер-министр Сали Бериша заявил, что НАТО нужно продолжать расширяться именно на Балканах, а не на востоке – и назвал двух следующих кандидатов в лице Боснии и Герцеговины, а также Косово. При этом ни один из этих кандидатов в НАТО не вошёл. Босния и Герцеговина всё ещё считается не готовой к вступлению в альянс из-за внутренних неурядиц, а независимость Косово до сих пор не признали ряд стран – членов НАТО (Греция, Испания, Румыния, Словакия). Вместо них в НАТО в июне 2017 года вошла Черногория. Сначала в декабре 2009 года она получила ПДЧ, затем в мае 2016 года подписала протокол о вступлении, а потом уже официально вступила в НАТО. «Мы становимся частью самого мощного и успешного альянса в истории. Членство в нём означает для нас устойчивую стабильность», – заявил премьер-министр страны Душко Маркович. И это при том, что никто Черногорию не дестабилизировал и нападать на неё тоже никто не собирался. «Безопасность Черногории – это тоже ни на йоту не укрепляет, потому что Черногории никто не угрожал и не может угрожать», – говорил министр иностранных дел России Сергей Лавров.
Российское руководство назвало это вступление чистой воды политическим проектом. «Это было сделано лишь для того, чтобы показать, что политика открытых дверей жива, она не забыта», – заявил в апреле 2017 года постоянный представитель России при НАТО Александр Грушко. Кроме того, на фоне обострения на Украине после 2014 года Запад приобретал новых союзников в деле русофобии и разговоров о «российской угрозе». «В рамках этой кампании ко всем странам Балканского полуострова пошли настойчивые обращения, требования присоединиться к антироссийской кампании, – отмечал Лавров. – Некоторые страны – Сербия, Македония – отказались это делать, за это на них обиделись лидеры НАТО… А в Черногории эти требования упали на благодатную почву, в том числе и в связи с тем, что черногорское руководство получило обещание забыть про некоторые нелады с законом в контексте вступления в альянс».
Черногорию втолкнули в НАТО поперёк мнения населения – опросы общественного мнения показывали, что население страны не было в восторге от вступления в альянс. «Констатируем, что втягивание Черногории в НАТО осуществляется без учёта реального мнения народа этой балканской страны, – заявляли в российском внешнеполитическом ведомстве. – На поддержку пронатовских марионеточных НПО выделяются миллионы долларов в попытке создать иллюзию широкой общественной поддержки однобокого курса черногорского руководства». В этой ситуации власти отказались развеивать подозрения и проводить референдум по вопросу вступления. Ещё через несколько лет, в марте 2020 года, в НАТО вошла Северная Македония.
Гарантии безопасности
В октябре 2021 года уровень напряжённости между Россией и Западом дошёл до фактически разрыва отношений между Москвой и штаб-квартирой НАТО. «Действия натовцев подтверждают, что в равноправном диалоге и совместной работе по деэскалации военно-политической напряжённости они не заинтересованы. Линия альянса в отношении нашей страны становится всё более агрессивной. «Российская угроза» раздувается в том числе с целью укрепить внутреннее единство альянса, создать видимость его «востребованности» в современных геополитических условиях, – констатировали в российском МИД. – В связи с отсутствием, в результате целенаправленных шагов со стороны НАТО, надлежащих условий для осуществления дипломатической деятельности приостанавливается работа Постоянного представительства России при НАТО, в том числе главного военного представителя».
Как пояснял пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков, разрыв отношений с НАТО «ничем не чреват, разрывать было нечего, отношений не было». В свою очередь и в Европе этот разрыв расценивали как само собой разумеющийся. «Жалоба министра иностранных дел Лаврова на то, что “основные требования для совместной работы” больше не действуют, является обычным презрением: “совместной работы” со страной, которая насильственно перекраивает европейскую карту и вступает в сговор с киберпреступниками, наносящими урон государствам – членам НАТО, организация не видит. Недаром альянс объявил агрессивные действия России величайшей (наряду с терроризмом) угрозой для себя», – писала Frankfurter Allgemeine.
В этой ситуации НАТО стало демонстрировать готовность разрушить статус-кво относительно расширения на восток, в частности за счёт Украины и Грузии. «Мы готовы сесть с Россией за стол переговоров, но мы не готовы поступиться правом стран присоединяться к альянсу. Мы никогда не согласимся с системой, в которой большие страны, такие как Россия, имеют сферы собственных интересов, чтобы они могли контролировать или решать, что малые страны могут делать», – пояснял в декабре 2021 года генсек НАТО Йенс Столтенберг. Это стало ответом НАТО на предложение России выработать в конкретный промежуток времени серьёзные и долгосрочные правовые гарантии безопасности со странами НАТО. В российском МИД подчеркивали, что при продвижении НАТО на восток «натовское пополнение добавляло этому блоку оголтелой антироссийской заряженности».
В Москве прямо указывали, что размещение на Украине натовского оружия создаёт повышенные риски для России. «Если на территории Украины возникнут комплексы ударные, подлётное время до Москвы будет семь–десять минут, а в случае размещения гиперзвукового оружия – пять минут, – предупреждал Путин. – А нам что делать? Мы тогда должны будем что-то подобное создать в отношении тех, кто нам так угрожает. А мы можем это сделать уже сейчас».
И в итоге в середине декабря 2021 года Москва сделала последнюю попытку договориться с НАТО и США. «В нашем МИДе американским представителям были переданы конкретные предложения, направленные на то, чтобы выработать юридические гарантии обеспечения безопасности России», – заявил помощник российского лидера Юрий Ушаков. «Они сформулированы на основе тех заявлений, которые делал президент нашей страны... Мы готовы к предметной работе по ключевым вопросам, которые волнуют как народы наших стран, так и всю международную общественность», – пояснила представитель российского МИД Мария Захарова.
Одним из пунктов проектов договора с США и соглашения с НАТО было обязательство Вашингтона и Брюсселя не только не расширять НАТО за счёт присоединения «других государств» (при этом отдельно упоминается Украина), но и отказаться от «ведения любой военной деятельности на территории Украины, а также других государств Восточной Европы, Закавказья и Центральной Азии». В случае с США прямо указывалось, что Вашингтон должен был отказаться от приёма в НАТО государств, ранее входивших в СССР, и отказаться от военного сотрудничества с ними.
Условия России были жёсткими. Сложно было представить формулировку соглашения по нерасширению НАТО, которая, с одной стороны, зафиксирует отказ от расширения, а с другой – не создаст впечатление того, что Россия управляет Североатлантическим альянсом. Тем не менее эксперты считали, что их успех мог бы иметь большое значение для мировой безопасности. «Итогом этих переговоров может стать серьёзное изменение принципов безопасности Европейского континента для целого поколения – каким в своё время стали решения 1990-х годов после окончания холодной войны», – говорил вице-президент Атлантического совета Эндрю Маршалл. Однако это возможно было только в том случае, если Запад пересмотрел бы сам принцип своих взаимоотношений с Москвой – то есть перешёл бы на равноправное сотрудничество, отказавшись от какой-то дискриминации России как страны, проигравшей в холодной войне и не входящей в круг западных государств. «В своих отношениях с Западом Путин уже не утруждает себя какими-то двусмысленностями. Он полон решимости заставить Европу пересмотреть формулу сфер влияния, в ходе чего Россия получит ключевой голос по вопросам экономики и безопасности, касающихся всего континента», – полагал американский политолог Эндрю Михта. Эта модель, по словам Михты, предполагает переход под контроль России (или же инкорпорацию в Россию) Украины и Белоруссии, а также «превращение остальной Европы в пространство, где интересы и приоритеты Москвы всегда должны быть учтены».
9 января 2022 года начались официальные российско-американские дискуссии относительно российских проектов. «Что бы ни оставалось за кадром, это был диалог, а не два монолога. И впервые за три «послевоенных» десятилетия Россия в переговорном формате абсолютно на равных и абсолютно предметно изложила американцам и свои критические озабоченности, и пути их радикального устранения», – заявил российский сенатор Константин Косачев. Сам первый раунд закончился 10 января, и уже 12-го переговоры прошли в расширенном составе, с участием других стран–членов НАТО.
Однако переговоры ни к чему не привели. В частности, США отказались обсуждать с Москвой запрет на расширение НАТО. «Дверь НАТО открыта, это основополагающий принцип, от которого РФ пытается заставить нас отказаться. Мы этого не сделаем», – заявил госсекретарь США Энтони Блинкен. А генсек альянса Йенс Столтенберг подчеркнул, что НАТО не собирается отказываться от политики открытых дверей.
В феврале 2022 года США отправили Москве письменный ответ, в котором согласились обсуждать с Россией лишь второстепенные пункты гарантий (например, относительно учений), однако официально отказали по основным. И Москва посчитала этот ответ необоснованным.
Североатлантический альянс «насмерть» стоит на своей позиции по защите политики открытых дверей, заметил по этому поводу Лавров. При этом он отметил, что такой политики (принципа открытых дверей) не существует, а есть возможность при согласии всех членов НАТО предложить той или иной стране присоединиться к альянсу при двух условиях: если она соответствует критериям членства и «если она добавит безопасности Североатлантического альянса». При этом второй, «главнейший» принцип игнорируется блоком.
17 февраля 2022 года МИД России передал послу США реакцию Москвы на ранее полученный американский ответ: «Констатируем, что американская сторона не дала конструктивного ответа… В отсутствие готовности американской стороны договариваться о твёрдых, юридически обязывающих гарантиях обеспечения нашей безопасности со стороны США и их союзников Россия будет вынуждена реагировать, в том числе путём реализации мер военно-технического характера».
«В российском ответе нет никаких признаков того, что Россия готова к обсуждению отдельных тем или каким-то компромиссам. Только пакетное обсуждение без всяких изъятий. Чёткий сигнал того, что к “заматыванию” темы в Москве готовы и терпеть этого не будут. Комбинацию “утихомирить Россию сейчас, а дальше вернуться в привычный режим” в Кремле разгадали. Вопрос в том, какими будут “военно-технические” ответы», – комментировал российскую реакцию программный директор Валдайского клуба Иван Тимофеев.
Собственно, вопрос прояснился уже через несколько дней, когда Москва сначала признала ЛНР и ДНР, а потом начала специальную военную операцию на Украине. Это означало, что возможности договориться с НАТО на тот момент были исчерпаны, и Россия настроена устранить угрозы своей безопасности силой оружия.
«Скандинавская» волна
Одним из ответов Запада на российскую спецоперацию стало очередное расширение НАТО, на этот раз за счёт северных стран – Швеции и Финляндии, ранее не спешивших присоединяться к военному блоку. В мае 2022 года обе страны одновременно заявили о решении идти в альянс. Правда, Швеция приняла это решение с оговоркой – шведские власти заявили, что будут добиваться неразмещения ядерного оружия и постоянных баз НАТО на своей территории. Изменение позиций власти этих североевропейских стран объясняли ситуацией на Украине.
Однако на пути интеграции двух стран в НАТО возникло препятствие. Уже после того, как Швеция и Финляндия озвучили своё желание и подали заявки, против интеграции выступила Турция. Решение о приёме новых членов должно приниматься консенсусом всех действующих, и Анкара угрожала наложить вето в случае, если не будут выполнены два её условия. Во-первых, Швеция и весь Запад должны снять все запреты на экспорт оборонных технологий в Турцию (наложенный из-за агрессии турок против курдов в ходе сирийской гражданской войны). Во-вторых, шведы и финны должны отказаться от поддержки «террористов», к которым официальная Анкара причисляет курдских активистов, выступающих против Турции, а также сторонников исламского проповедника Фетхуллы Гюлена. В итоге после серии переговоров в конце июня был подписан меморандум, который формально открывал Финляндии и Швеции дорогу к членству. Однако Турция предупредила, что ещё понаблюдает за исполнением этими странами взятых на себя обязательств. В противном случае Анкара заблокирует процедуру ратификации. А без ратификации протоколов всеми парламентами стран – членов НАТО вступления не будет.
Россия в целом спокойно отнеслась к вступлению Финляндии и Швеции в НАТО и пообещала ответ на новые угрозы в зависимости от размещения в этих странах иностранных баз и ударных вооружений. «Неясен конкретный формат их интеграции в альянс, прежде всего в плане размещения на финской и шведской территориях иностранных военных баз, военной инфраструктуры и ударных систем вооружений. От этого фактора будет зависеть и степень угроз для России в результате очередной волны расширения НАТО, и собственно меры реагирования с нашей стороны», – поясняли в российском МИДе. Иначе говоря, угрозы для России от вступления в НАТО Украины и Скандинавских стран несопоставимы по своим вероятным последствиям – отсюда и разность в российской реакции.
Сценарий дальнейших отношений между Россией и НАТО – в том числе возможности расширения этой организации – закладывается в ходе специальной военной операции на Украине. От её результатов зависит судьба и России, и Североатлантического альянса.
