Как США вбивали клин между Россией и Европой

«Единое экономическое пространство от Лиссабона до Владивостока». Ещё не так давно такими словами описывали желанное геополитическое будущее ключевые политики и Евросоюза, и России. Главным условием такого взаимовыгодного сотрудничества виделось максимально тесное сотрудничество Москвы и Берлина, а их символом стало строительство грандиозных газопроводов «Северный поток» – первого и второго. Эти планы на данный момент разрушены вместе с газопроводами, но фундаментальные предпосылки для их реализации всё ещё сохраняются.

«Для США было всегда исконным, главным страхом, что немецкий капитал и немецкие технологии соединятся с российскими природными ресурсами и рабочей силой в непобедимую комбинацию… Исконные интересы США на протяжении столетий, во время Первой, Второй и холодной мировых войн, всегда концентрировались на отношениях между Россией и Германией. Потому что они, объединившись, являются единственной силой, представляющей для США жизненно важную угрозу. И наша главная задача была в том, чтобы не допустить их союза».

Это цитата из лекции основателя и директора частного разведывательного агентства Stratfor Джорджа Фридмана, которую он прочитал весной 2015 года в Чикагском совете по глобальным делам. Фридман лицо не официальное, но информированное. Stratfor называют «теневым ЦРУ», и в этом есть доля самопиара, но среди клиентов агентства, которым оно поставляет аналитику, внешнеполитическое и оборонное ведомства Соединённых Штатов. Фридман транслирует ту точку зрения, которая присуща как минимум части политических элит США.

Для подтверждения его слов не нужен доступ к секретным документам. Достаточно общих знаний об истории советско-германского взаимодействия в XX–XXI веках, даже если отсчитывать его от такой неочевидной даты, как установление дипломатических отношений между СССР и ФРГ в 1955 году, когда канцлер Конрад Аденауэр неожиданно посетил Москву.

Газ обеспечивает оттепель (1955–1982)

Отношения между двумя государствами тогда носили характер откровенной вражды. Бонн справедливо рассматривал Москву как патрона ГДР, с которой ФРГ – из-за проблемы Западного Берлина и других проблем – перманентно рисковала соскочить в вооружённое противостояние. В мае 1955-го Западная Германия присоединилась к НАТО, неделю спустя была создана противостоящая альянсу просоветская Организация Варшавского договора (ОВД), также построенная на принципах коллективной обороны. С этого момента военный конфликт между двумя Германиями означал переход к третьей мировой войне.

Мирная инициатива исходила от руководства СССР. Чтобы застраховаться от возможной катастрофы, там признали ФРГ, пригласили Аденауэра в Москву и убедили его установить дипотношения в обмен на урегулирование ситуации с военнопленными.

Параллельно на германскую власть давили изнутри – со стороны бизнеса, заинтересованного в сотрудничестве с СССР даже при учёте того, что сотрудничать с ГДР те же люди отказывались из принципиальных соображений. К примеру, трубопроводы из Советского Союза в ФРГ впоследствии прокладывали в обход земель ГДР – таково было принципиальное условие Бонна.

За три года до поездки Аденауэра был создан Восточный комитет немецкой экономики, в числе основателей которого руководители таких «локомотивов», как Deutsche Bank и концерн Krupp. Целью организации стало налаживание контактов с Москвой во имя развития западногерманской промышленности. И на первом этапе, и в дальнейшем этот процесс имел характер превозмогания: сотрудничество осуществлялось вопреки противодействию как властей ФРГ, так и Вашингтона, но в конце концов канцлер волевым решением оказался в Москве – и установление дипотношений состоялось.

Пять лет спустя западногерманская промышленность начала поставлять в СССР необходимые ему трубы большого диаметра, которые используются для строительства газопроводов, нефтепроводов, водоканалов, тепловых и канализационных систем. Но в 1963 году Аденауэр наложил запрет на этот бизнес. Основанием стал вердикт Координационного комитета по экспортному контролю (КОКОМ) – специального международного органа, созданного США для обеспечения режима антисоветских санкций. В КОКОМ решали, поставлять ли те или иные товары в страны ОВД. Трубы сочли «товаром двойного назначения», который можно использовать в военных целях. Аргументируя запрет, канцлер назвал их продажу в СССР «угрозой для национальной безопасности и безопасности союзников».

Многолетний председатель того самого Восточного комитета немецкой экономики Отто Вольф фон Амеронген вспоминал: «Американцы испытывали просто панический страх перед перспективой взаимозависимости немцев – их союзников по НАТО, и русских – потенциальных противников. Аргументы были иногда совершенно абсурдными. На полном серьёзе утверждалось, например, что в случае военных действий трубопроводы из СССР на Запад могли бы обеспечить снабжение Советской армии горючим. Представьте себе: заправлять русские танки прямо из газопроводов!.. Аргументы были смесью инстинктивного страха, сознательной враждебности и полного неведения относительно экономического будущего Европы».

Убытки, которые вынужденно понесли капитаны немецкого бизнеса, исчислялись десятками миллионов марок. Их негодование спровоцировало переток ресурсов в пользу оппозиции – Социал-демократической партии Германии (СДПГ), старейшей из ныне действующих. Со временем это разрушило монополию правящего Христианско-демократического союза (ХДС) на власть, а в 1969 году канцлером стал лидер социал-демократов Вилли Брандт, начавший так называемую восточную политику. Её суть – примирение с СССР ради бизнеса и бизнес ради мирного сосуществования с системой по другую сторону железного занавеса.

Свидетельства Амеронгена и документы МИД СССР говорят о том, что в Москве эта торговля тоже воспринималась как средство гармонизации отношений, страховки от войны, создания взаимовыгодной взаимозависимости. Для СССР в 1969-м это стало особенно актуальным из-за риска войны на два фронта: конфликт с ФРГ расценивался как наиболее вероятный на западе из-за проблемы Западного Берлина, а на востоке конфликт уже шёл – в трёх пограничных стычках с КНР погибло 70 советских военнослужащих.

В Политбюро ЦК КПСС были свои противники ведения дел с капиталистическим миром, например, глава Президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный. Идея с продажей природного газа в Западную Европу начала обсуждаться в Кремле сразу после открытия в 1965 году огромного месторождения, вокруг которого впоследствии вырос город Новый Уренгой. Подгорный называл эту идею «распродажей Сибири».

Однако в итоге перевесила прагматичная линия, поддержанная главой МИД Андреем Громыко из изложенных выше соображений безопасности. По времени это совпало с приходом к власти Вилли Брандта, в результате родилась сделка «газ в обмен на трубы». Её называли сделкой века: ещё никогда в истории России и СССР с европейской страной не заключали столь долгосрочного (на 20 лет) и дорогого контракта.

Суть сделки – продажа Советскому Союзу всё тех же труб для прокладки газопровода в ФРГ. Их предполагалось оплатить последующими поставками голубого топлива, а потом уже реализовывать его на европейском рынке по рыночной цене.

Политическая оттепель не заставила себя ждать. Продолжением сделки стало подписание в августе 1970 года на уровне глав МИД двух стран так называемого Московского договора. Он урегулировал многие конфликтные вопросы и открывал перспективы для других видов промышленного сотрудничества.

Газопровод, идущий из социалистической страны, быстро оброс ответвлениями в другие государства Европы. При этом сделка века также способствовала газификации самого Советского Союза.

В Германии дешёвый трубопроводный газ стал важным конкурентным преимуществом промышленности. Настолько важным, что у Бонна хватило сил и решимости отстоять это преимущество перед Вашингтоном в свете очередного обострения «войны санкций».

Под предлогом ввода советских войск в Афганистан США навязали западному блоку торговое эмбарго в отношении СССР. Поддавшись, Бонн тем не менее не стал отказываться от советских газовых поставок, напирая на то, что долгосрочный контракт был заключён до введения эмбарго – следовательно под санкции не попадает.

Стоит подчеркнуть, что европейским компаниям Америка тогда тоже угрожала вторичными санкциями в том случае, если они продолжат вести дела с Советским Союзом и тем самым «финансировать советскую агрессию». Чем угрожали политическим лидерам – вопрос открытый, но следующий за Брандтом канцлер – социал-демократ Гельмут Шмидт – перенимал американскую политику бойкота СССР довольно своеобразно: сборная ФРГ не прилетела на Олимпиаду-80, но в дни её проведения в Москву на переговоры с генсеком ЦК КПСС Леонидом Брежневым прилетел сам Шмидт. У него было много планов о социальном переустройстве ФРГ в сторону более справедливого общества, на это требовались ресурсы, а ресурсы давала торговля с теми, кого в Вашингтоне считали «империей зла». «Германия впервые выступила не как "хвост" американцев, а как самостоятельный политический игрок». Так оценивал советско-немецкую сделку Андреас Майер-Ландрут, занимавший пост посла Бонна в Москве и в период эмбарго, и в период «перестройки», когда лидеры СССР и США нашли общий язык. Отношения Советского Союза с ФРГ тоже ожидал исторический прорыв, но также и исторический обман.

Афера с расширением НАТО (1982–1991)

В 1982-м канцлером опять избрали лидера ХДС − 52-летнего Гельмута Коля. Он стал самым молодым руководителем правительства в послевоенной истории Германии, но был к тому моменту «старым солдатом холодной войны», из оппозиции не раз критиковавшим руководство СДПГ за «шашни с коммунистами». Однако важность советских газовых поставок и экспорта в СССР для экономики ФРГ прекрасно им осознавалась, и уже через полгода после вступления в должность Коль прилетел на переговоры в Москву.

В своей книге «Ястребы и голуби холодной войны» историк, академик РАН Георгий Арбатов вспоминал встречу с канцлером в Москве в составе группы экономистов-международников. Встреча была «дружеской, интересной», а завершилась тем, что Коль подарил каждому книгу его однопартийца и предшественника Людвига Эрхарда, которого считают отцом «германского экономического чуда». Арбатов истолковал это как заинтересованность Коля в развитии СССР: экономическая взаимозависимость стран была уже такова, что оно отвечало интересам капиталистической Германии.

К моменту приезда Коля генсек ЦК КПСС Юрий Андропов уже был тяжело болен. С его недолговременным преемником Константином Черненко канцлер тоже успел встретиться. А вот отношения с третьим за год лидером СССР Михаилом Горбачёвым у него изначально не задались. Сам Горбачёв вспоминал об этом так: «Коль публично, в невежливой, мягко говоря, форме объявил нашу перестройку пропагандистским трюком. Из-за этого демарша отношения СССР и ФРГ оказались «замороженными». Поняв, что от этого страдают немецкие интересы, Коль сделал всё, чтобы исправить свою ошибку».

Получилось не сразу. Политику «новой разрядки» в отношениях с США принято отсчитывать со встречи Горбачёва с президентом Рональдом Рейганом в столице Исландии в октябре 1986 года. В следующем 1987 году Коль уже проводил переговоры с лидером ГДР Эрихом Хонеккером, но оттепель на советском направлении началась только в феврале 1988-го, когда канцлер опять приехал в Москву. В своём докладе на Политбюро по итогам визита генсек ЦК КПСС заявил, что «перелома не наступило», но «сильный толчок в этом направлении дан». Впоследствии лёд растаял настолько, что Коль приезжал на встречу «без галстуков» в родное село Горбачёва в Ставропольском крае, но в 1989-м между ними возник ещё более серьёзный повод для конфликта.

Коля чтут в ФРГ в первую очередь как канцлера – объединителя Германии. Когда осенью в ГДР началась бескровная революция, а Берлинская стена пала, Коль обнародовал знаменитые «10 пунктов», направленных в конечном счёте на поглощение ГДР со стороны ФРГ. При этом он не поставил в известность даже главу МИД Ганса-Дитриха Геншера, который принадлежал к другой политической силе – коалиционному партнёру ХДС Свободной демократической партии (СвДП). Горбачёв тоже был недоволен самодеятельностью Коля и имел на этот счёт «напряжённый и неприятный для обоих» разговор с Геншером. Но уже в феврале 1990 года Коль получил на встрече с Горбачёвым окончательное согласие на проект по объединению и выводу советских войск. В сентябре был подписан Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии.

Канцлер не ожидал, что это произойдет так быстро и выйдет столь дёшево. СССР, содержащий в Восточной Германии огромную группировку войск, изначально представлялся ему наиболее трудным препятствием к национальному единству. Против объединения немцев тогда возражала даже премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, а Франция согласилась на него только в обмен на поддержку Берлином инициативы по введению единой европейской валюты.

Но Горбачёву почему-то хватило устных гарантий нерасширения НАТО и суммы, эквивалентной четырём миллиардам современных евро. «Это совсем немного! – вспоминал Коль. – Если бы Горбачёв сказал: дайте нам сотню миллиардов – и получите ГДР, мы так бы и сделали. Что такое сто миллиардов за восточные земли при их годовом бюджете в пятьсот миллиардов? Да ГДР нам досталась по цене бутерброда!».

Это признание было сделано им в ходе бесед с журналистом Херибертом Шваном, впоследствии опубликованным в книге под названием «Протоколы Коля». Из неё же следует, что Коль был невысокого мнения о политических талантах Горбачёва и считал, что тот мог легко снять восточногерманский кризис, «поиграв мускулами у КПП американцев», но пошёл на беспрецедентные уступки. Неудивительно, что своё обещание об отказе от расширения НАТО Коль впоследствии не сдержал, тем более что канцлеру хватило хитрости публично ни в чём не клясться. Когда что-то достаётся до неприличного дёшево, велико искушение попробовать забрать ещё дешевле.

Идея о гарантиях СССР принадлежит именно немцам, они рассматривали их как способ уговорить Москву расстаться с союзником в лице ГДР. В речи от 31 января 1990 года Геншер призвал другие страны Североатлантического альянса заявить: «Что бы ни происходило в странах Варшавского договора, расширения территории НАТО на восток, то есть ближе к границам Советского Союза, не будет».

К тому моменту Геншер ещё не утверждал эту инициативу у Коля. Но уже два дня спустя заявил о полном отсутствии у НАТО намерения расширяться на восток, стоя рядом с госсекретарем США Джеймсом Бейкером. Последний активно подключился к процессу переговоров, а после согласования единой позиции с немцами взял на себя роль основного модератора.

Уже 3 октября 1990 года ФРГ поглотила ГДР. Гарантии Москве не были как-либо оформлены, что в дальнейшем дало возможность представителям НАТО, включая действующего генерального секретаря Йенса Столтенберга, вообще отрицать их существование.

«Ни одного дюйма на восток, сказали нам в 90-е годы. Ну и чего? Надули. Просто нагло обманули: пять волн расширения НАТО, и теперь уже, пожалуйста, в Румынии, сейчас в Польше появляются соответствующие системы». Такими словами в ходе большой пресс-конференции в декабре 2021 года президент России Владимир Путин прокомментировал сделку с Горбачёвым.

Напомним, в 2021 году в мировых СМИ шла активная дискуссия об этих гарантиях в свете того, что Москва требовала распространить их хотя бы на Украину и Грузию, но уже в виде официального документа. «Расширение НАТО было абсолютно неприемлемым для нас и все это знали, но просто напрочь игнорировали наши интересы в сфере безопасности. Очередная попытка в очередной раз провалилась, нас просто послали подальше и сказали: "Ладно, сидите там"...». Так президент России описал отказ альянса в октябре 2022-го.

В Германии отрицание истории с гарантиями не имеет характер тотального заговора. На фоне упомянутой выше дискуссии именно германский журнал Der Spiegel раскрутил историю с документом, найденном в Национальном архиве Великобритании профессором Бостонского университета Джошуа Шифринсоном. Это ранее засекреченная стенограмма встречи представителей внешнеполитических ведомств западных держав в столице ФРГ 6 марта 1991 года. Политический директор МИД ФРГ Юрген Хробог констатирует: западные страны «ясно дали понять» СССР на переговорах об объединении Германии, что расширения не будет, «поэтому мы не можем предложить Польше и остальным членство в НАТО». Представитель США Раймонд Зайц соглашается: да, «дали понять», что «не намерены извлекать выгоду от вывода советских войск из Восточной Европы... НАТО не должно расширяться на восток ни формально, ни неофициально».

Важно, что Хробок уточняет: эта позиция согласована не только с Геншером, но и с Колем. В 1994 году, когда было принято принципиальное решение о принятии в альянс новых государств, включая бывшие республики СССР, Коль всё ещё оставался канцлером и мог заблокировать расширение, но не сделал этого.

Однако неверным было бы утверждать, что немцы и лично канцлер были неблагодарны за широкий жест Горбачёва. Культ «доброго генсека» поддерживался в стране вплоть до недавних пор, а Коль взял на себя роль покровителя СССР на Западе и перенёс эту роль на Российскую Федерацию. Объединённая Германия стала первой из влиятельных стран, кто признал её правопреемницей Советского Союза.

От «банной дипломатии» к новому похолоданию (1991–2000)

Особенностью нового этапа отношений Москвы и Берлина стала личная приязнь между лидерами двух государств – Колем и первым президентом РФ Борисом Ельциным. С подачи Ельцина российская пресса стала называть канцлера «другом Колем». Сам Коль, защищая «друга Бориса» от критики, уже на пенсии говорил: «Пьяный Ельцин был намного лучше многих трезвых людей».

Их взаимодействие иногда называли «банной дипломатией». Повод дал совместный отдых Ельцина и Коля на Байкале в 1993 году, куда они заглянули, возвращаясь с саммита «Большой семёрки» (G7) в Японии. Для встречи гостей срубили новую баню, где президент России лично парил канцлера Германии берёзовыми вениками.

«Банная дипломатия», как выражаются в дипломатии традиционной, «имела интенсивный характер», что показывает общее количество переговоров двух лидеров. Несмотря на то, что после 1997 года Ельцин по состоянию здоровья крайне редко принимал участие в международных мероприятиях, с канцлером ФРГ за два президентских срока он встречался более 20 раз. По просьбе Ельцина Коль лоббировал принятие Москвы в ВТО и в G7 в качестве не приглашённого гостя, а полноценного участника «клуба демократий». Однако главным фактором, работавшим на сближение двух стран, оставались интересы бизнеса, прежде всего немецкого, как значительно более развитого.

На встрече Ельцина и Коля в декабре 1992 года в качестве приоритетных направлений для сотрудничества были определены энергетика, авиастроение, освоение космоса и создание совместных предприятий, которых тогда уже было более 300, а также конверсия, то есть переход российской экономики на гражданские рельсы. В период 1995–1998 годов на Германию приходилось уже 8% экспорта из России и порядка 10% импорта. ФРГ превратилась в главного торгового партнёра РФ с долей в 17,5% и сильным креном в продажу энергоресурсов в экспорте и закупку продуктов машиностроения и приборостроения в импорте.

В то же время по общему объёму торговли РФ занимала для ФРГ место в середине второй десятки с общей долей около 1,5% (по данным работы «Россия и Германия в поиске путей совершенствования механизмов экономического сотрудничества» Александра Анисимова). При этом положение Москвы при контактах лидеров осложняла «плохая сделка» Горбачёва. К примеру, на переговорах Ельцина и Коля весной 1997 года на первый план вышли такие проблемы, как долги РФ как правопреемницы СССР перед предприятиями бывшей ГДР и федеральным правительством, а также возвращение немецких культурных ценностей, оказавшихся в России после 1945-го. Эти вопросы можно было закрыть навсегда ещё на переговорах об объединении Германии и выводе из неё советских войск.

В монографии Института Европы РАН «Германия. Вызовы XXI века» бывший советник-посланник в Берлине германист Игорь Максимычев пишет (с. 361): «Россия мечтала «слиться в экстазе» со своими новыми учителями и наставниками… однако практика очень скоро показала, что никто демократическую Россию на иждивение брать не собирается, а широковещательные намеки на возможный «план Маршалла» для РФ оказались обычными мыльными пузырями».

В то время как долги и реституция стали политическим приоритетом немецкой стороны, Россию на тех же переговорах волновали в первую очередь гарантии от Североатлантического альянса, разрядка в отношениях, которая сменилась очередным обострением.

После развала СССР Ельцин обратился к НАТО, назвав вступление в альянс «политической целью России». Возможность такого шага упоминалась и Горбачёвым в ходе переговоров об объединении Германии, но госсекретарь США Бейкер охарактеризовал такую возможность, как «мечту», то есть нечто неосуществимое. Примерно так же к ней относился и Коль в период президентства Ельцина.

Зато в 1997 году было одобрено присоединение к альянсу Венгрии, Польши и Чехии, на повестке стоял вопрос о поглощении Прибалтики. К тому моменту против приближения НАТО к границам России выступали даже те российские политики, которых относили к либеральным и прозападным, например, первый вице-премьер Борис Немцов. Он подчеркивал: «Это ухудшит экономическое состояние России. НАТО – это не только военный союз, но и экономический. И для нас расширение НАТО в первую очередь будет означать закрытие рынков, постепенное и тихое: вводятся дискриминационные импортные пошлины на наши товары, возникают антидемпинговые законы и так далее. Напрямую это не будет ассоциироваться с НАТО, но будет так».

Германист Максимычев выделяет «бесцеремонное нарушение» альянсом своих обещаний как главную причину раздора между Москвой и Берлином в конце 1990-х годов. Среди других причин он называет то, что Германия вытесняла Россию с рынков стран бывшего Варшавского договора и бывшей Югославии, апофеозом чего стала агрессия альянса против последней в 1999 году.

Участие ФРГ в растянувшемся более чем на 10 лет распаде Югославии оказалось одним из определяющих. В объединённой Германии оно стало поводом и возможностью для возвращения в большую международную политику. Это касается и войны в Хорватии, когда Берлин выступил главным лоббистом антисербских санкций, и войны в Боснии, где даже перешли на немецкие марки как средство оплаты, и войны в Косово. Например, первое косоварское «правительство в изгнании» обосновалось в немецком Ульме.

Действия Берлина на югославском направлении стали ещё более агрессивными после того, как ХДС Коля проиграла выборы 1998 года, канцлером стал лидер СДПГ Герхард Шрёдер, а МИД возглавил Йошка Фишер из партии «Зелёные» – коалиционного партнёра социал-демократов. Фишера хорошо знали в СССР как антинатовского активиста и борца с размещением американских баллистических ракет в Европе. Но к тому моменту, когда он стал лидером «Зелёных» и провёл партию в Бундестаг, его отношение к альянсу коренным образом изменилось на типичный глобалистский подход. Обеспечение европейской безопасности стало пониматься бывшим пацифистом через вступление в альянс «новых демократий» и военных акций против «антигуманных режимов».

Именно Фишер, наряду с госсекретарем США Мадлен Олбрайт, составил для Югославии текст заведомо неприемлемого ультиматума по Косово, после чего на Белград полетели бомбы. Между вводом сил НАТО в сербский край и самопровозглашением его независимости прошло восемь лет, шесть из которых войсками альянса командовали германские офицеры. Всё это коренным образом противоречило обязательствам, которые ФРГ взяла на себя в сентябре 1990 года: в Договоре об окончательном урегулировании сказано, что «с германской земли будет исходить только мир».

Такая политика привела к тому, что в июне 1999 года Североатлантический альянс оказался в шаге от начала войны с Россией. Тогда батальон ВДВ ВС РФ после тайного марш-броска защищал от войск НАТО косовский аэропорт Слатина. Сейчас он входит в крупнейшую военную базу США в Европе Кэмп-Бондстил.

После этого и особенно после начала антитеррористической операции в Чечне тон публикаций о России в немецких СМИ значительно ужесточился. В 2000-м Горбачёв жаловался на преимущественно негативные коннотации и отсутствие дифференциации мнений в репортажах немецких СМИ о России. В том же году «Немецкая волна» (Deutsche Welle – ныне внесена Минюстом РФ в реестр СМИ-иноагентов) приводила результаты опросов общественного мнения, по которым более 50% немцев соглашались с идеей введения против России экономических санкций по образцу санкций против Югославии.

Но вместо этого российско-германские отношения ждали перемены к лучшему. Их предопределило избрание новым президентом РФ Владимира Путина.

Курс на стратегический союз (2000–2005)

Первый визит канцлера Шрёдера в Россию состоялся в январе 2001 года и носил неформальный характер. Это отражало охлаждение между двумя странами, но к тому моменту негативные процессы уже были повернуты вспять благодаря первому визиту президента Путина в ФРГ в июне 2000 года, в ходе которого он познакомился и с бывшим канцлером Колем, и с будущим канцлером Ангелой Меркель. Всего таких визитов было 20 (включая поездки в 2009 и 2010 годах, когда Путин занимал пост председателя правительства). В сентябре 2001-го он стал первым руководителем Российского государства, выступившим перед германским парламентом, причем большая часть речи прозвучала на немецком языке («языке Гёте, Шиллера и Канта»), который Путин знает со времен работы в резидентуре советской разведки в ГДР.

Впоследствии отсутствие языковых барьеров на высшем уровне и то, что между Путиным и Шрёдером сложились личные доверительные отношения, называли опорой нового курса на стратегическое партнёрство Москвы и Берлина. «Путин – человек, которого я очень ценю. Он в нынешней ситуации в России – оптимальный президент… Да, Владимир не вписывается в привычную для Запада схему руководителя. Но я ему верю». Так отзывался Шрёдер о Путине, отвечая на критику их «тандема» со стороны либеральных кругов Германии. Как канцлер, он последовательно настаивал на том, что процветающая экономика Россия отвечает интересам Германии, во многом повторяя тем самым позицию своего предшественника и однопартийца Брандта, оправдывавшего перед «ястребами» оттепель 1970-х годов.

«Наши взгляды на проблемы международной жизни не всегда совпадали… Однако по одному ключевому вопросу у нас никогда не было разногласий: это понимание стратегической важности развития и углубления долгосрочного российско-германского сотрудничества… Без преувеличения, его можно назвать не только одним из главных вдохновителей нашего стратегического партнёрства, но и человеком, который сыграл уникальную роль в завершении долгого и сложного процесса исторического примирения россиян и немцев». Так отзывался уже Путин о Шрёдере в статье для германского журнала Vorwärts после отставки канцлера.

Несмотря на личную «химию», именно при тандеме Путин – Шрёдер, встречавшихся в тот период более 30 раз, развитие отношений двух стран получило институциональное развитие, то есть организационную структуру, которая может работать сама и не зависеть от первых лиц. Вдобавок к межгосударственным консультациям, изобретённым ещё в 1998-м, но забуксовавшим по причине раздора России и НАТО, Путин и Шрёдер учредили в 2001 году общественный форум «Петербургский диалог», призванный углублять двустороннее взаимодействие на всех возможных направлениях. Впоследствии он породил множество подпроектов – от Школы молодых учёных до богословских встреч. Схожие процессы шли на региональном уровне. На пике побратимские отношения были установлены у 23 субъектов РФ с 14 федеральными землями ФРГ (из 16). Также образовалось свыше ста пар городов-партнёров. Товарооборот между странами в период Шрёдера рос в среднем на 30% в год с очевидной перспективой к дальнейшему увеличению.

В декабре 2005 года в Вологодской области началось строительство газопровода Грязовец – Выборг в целях обеспечения большого экспортного проекта «Северный поток» для поставок газа напрямую из РФ в ФРГ, минуя традиционных транзитёров вроде Польши и Украины к их ярко выраженному неудовольствию. Весной следующего года Шрёдер занял пост председателя комитета акционеров Nord Stream AG – управляющей компании проекта. Сам газопровод (его первая нитка) был запущен в эксплуатацию в 2011-м.

В 2003 году появилась также Рабочая группа высокого уровня по вопросам политики безопасности, а в 2004-м Москва подписала Дополнительный протокол о наземном военном транзите в Афганистан для снабжения группы войск ФРГ в составе контингента НАТО. Это стало возможным в том числе благодаря тому, что Шрёдер занял позицию категорического неприятия дальнейшей военной экспансии США, на сей раз в Ираке. То есть позицию, обратную той, которую продемонстрировал в отношении Югославии. В этом подходе Берлин оказался един не только с Россией, но и с Францией, что спровоцировало многочисленные публикации о создании новой «оси Москва – Берлин – Париж», противостоящей неоконсерваторам во власти США и полностью лояльным им правительству Великобритании.

Большинство немцев такую политику поддержало: Шрёдер сделал на ней явный акцент на парламентских выборах осенью 2002 года, и СДПГ вновь смогла обойти ХДС, хотя опросы сулили ей поражение из-за социально-экономических проблем и последствий разрушительного наводнения на востоке страны. Лидер ХДС Ангела Меркель в то же самое время поддерживала идею агрессии против Ирака, призывала ориентироваться на США и активно критиковала правительство в Бундестаге за «чрезмерную лояльность» к России.

Однако дальнейшие реформы либерально-рыночного характера, довольно неожиданные для правительства социал-демократов, настроили против канцлера и население, и партию. В СДПГ произошёл раскол, по итогам которого её левое крыло во главе с бывшим министром финансов Оскаром Лафонтеном создало с преемниками коммунистов бывшей ГДР новую политическую силу – «Левые». Эта партия стала одной из наиболее пророссийских в Германии, из-за чего Меркель впоследствии относила её к числу неприемлемых партнёров для правящих коалиций на федеральном и региональном уровнях.

Раскол и громкое поражение на выборах в одной из наиболее лояльных СДПГ земель вынудили Шрёдера передать пост лидера партии министру транспорта в его первом правительстве Францу Мюнтеферингу и объявить досрочные общефедеральные выборы. Однако кандидатом социал-демократов на пост канцлера стал не Мюнтеферинг, а всё тот же Шрёдер, которому вопреки социологическим прогнозам удалось навязать Ангеле Меркель как популярному лидеру оппозиции практически равный бой.

В итоге блок ХДС-ХСС (по сути ХСС – это баварское отделение ХДС, но юридически это самостоятельная партия) получил 35,2% голосов при 34,2% у СДПГ и 8,7% – у «Левых» Лафонтена. Новым канцлером Бундестаг избрал Меркель, но она вынуждена была встать во главе так называемой большой и неудобной для себя в плане свободы маневра коалиции с социал-демократами. Пост вице-канцлера достался на два года Мюнтеферингу, ещё на два года – Франку-Вальтеру Штайнмайеру, занимавшему также пост министра иностранных дел. Взгляды последнего на политику в отношении России во многом совпадали со взглядами Шрёдера.

Эпоха Меркель: от прагматики к предательству (2006–2021)

Правление нового канцлера ФРГ растянулось на долгие 16 лет, что на несколько месяцев превышало прежний рекорд Коля. На протяжении всего этого периода Меркель давала понять, что отношения с США и НАТО являются для неё приоритетом. Но как будто запланированного похолодания во взаимодействии с Россией на первом этапе не произошло – курс на «особые отношения» оказался продолжен.

«Мы нуждаемся во всеобъемлющем стратегическом партнёрстве с Россией», – заявляла канцлер в 2007 году, подчеркивая, что это, по её мнению, «не противоречит трансатлантическому союзу», а является «необходимым дополнением» к нему. Все форматы, придуманные в период тандема Путин – Шрёдер, были сохранены. Берлин выступал за активизацию сотрудничества между ЕС и РФ, поддерживал идею установления безвизового режима между ними и охотно участвовал в модном тогда обсуждении перспектив «единого экономического пространства от Лиссабона до Владивостока».

За время канцлерства у Меркель было более 30 встреч с Владимиром Путиным и 20 – с Дмитрием Медведевым, занимавшим пост президента России в 2008–2012 годах. Всего она прилетала в Россию 19 раз (последний – 11 января 2020 года). В ходе очередного такого визита весной 2008-го Путин констатировал, что за шесть лет товарооборот между ФРГ увеличился в 3,5 раза и превысил 50 млрд долларов.

Правда, уже скоро его ожидало сокращение в полтора раза, а в 2009 году Германия потеряла звание главного внешнеторгового партнёра РФ, уступив его Китаю. Это было вызвано прежде всего мировым финансовым кризисом и резким падением курса рубля, но совпало по времени с резким охлаждением отношений России и США на фоне нападения Грузии на Южную Осетию и ответной операции ВС РФ «по принуждению Грузии к миру». Берлин отверг инициативу ряда стран Восточной Европы по введению против России санкций и активно участвовал в урегулировании на уровне Штайнмайера, хотя роль главного миротворца среди европейцев Москва тогда отдала французам и их президенту Николя Саркози (договор об урегулировании конфликта в печати так и называли: план Медведева – Саркози).

Сама Меркель демонстрировала идеологизированный, несколько более отстранённый, строго прагматичный подход к России – без дружеских объятий прежних времён, но в русле запросов германской промышленности. В СМИ ФРГ это часто обсуждалось в контексте «конфликта ценностей и прагматизма», как говорили критики Меркель. Сторонники говорили о «балансе ценностей и прагматизма». В реальности это был баланс между ориентацией на США и интересами немецкого бизнеса, которые в очередной раз вошли в противоречие.

До поры до времени Меркель удавалось удерживать этот баланс, углублять взаимодействие с РФ как страной, которая обеспечивала более трети потребностей Германии в газе, порядка 30% – в нефти и 10% – в цветных металлах. В 2013 году Россия занимала одиннадцатое место среди главных партнёров ФРГ по экспорту и шестое место по импорту, поднявшись с пятнадцатого и двенадцатого мест, если сравнивать с показателями 1996 года. Правда, в том же году Россия перестала быть главным торговым партнёром ФРГ в Восточной Европе, уступив стабильно растущей все эти годы Польше – соседке Германии по ЕС и её традиционному оппоненту по «русскому вопросу». После того, как в 2012 году проект по строительству уже второго «Северного потока» был оценён акционерами как оправданный и рациональный, это оппонирование приняло постоянный характер.

Категорически против нового газопровода выступали и в США под предлогом борьбы с «увеличением энергетической зависимости Европы от России» и угрозой выпадения доходов лояльной Украины, рисковавшей потерять статус транзитной страны. В июле 2017-го Конгресс принял закон «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (CAATSA), открывший путь к законодательным препятствиям на пути «Северного потока – 2». Меркель, ссылаясь на сугубо экономический характер проекта и правила свободного рынка, последовательно защищала газопровод от американцев, поляков и прочих и до 2014 года, и после него, когда отношения России и Запада приняли характер конфронтации из-за последствий госпереворота на Украине.

А за то, что этот переворот вообще случился, значительная доля вины лежит на Германии. 21 ноября 2013 года правительство Украины объявило, что запланированное на следующую неделю подписание Соглашения об ассоциации с Евросоюзом не состоится. В ответ на это парламентская оппозиция и активисты вывели на улицы сотни тысяч протестующих. Акция протеста была объявлена бессрочной, в центре Киев возник палаточный лагерь. После попытки его разогнать 30 ноября противостояние обострилось. Так начался Евромайдан.

20 февраля 2014 года в администрации президента Украины Виктора Януковича состоялись итоговые переговоры об урегулировании политического кризиса и прекращении уличных столкновений. В них участвовали лидеры оппозиционных партий, спецпредставитель президента РФ и посол России на Украине, главы МИД, Германии, Польши и Франции. Они стали гарантами договора между президентом Януковичем и оппозицией, в обмен на досрочные выборы и множество других уступок она обязалась прекратить протесты. Однако уже на следующий вечер на фоне резкой эскалации Янукович был вынужден покинуть страну, а власть была передана в парламент, который отстранил президента от должности с нарушением процедуры. Вместо того, чтобы использовать своё влияние на Украине и в ЕС и принудить оппозицию к выполнению соглашения, Германия поддержала её и признала итоги государственного переворота.

В ответ Россия поддержала массовые выступления недовольных госпереворотом в Крыму. Начиная с 1 марта отряды самообороны и вооружённые люди без знаков различия начали блокировать украинские воинские части на полуострове. В мае того же года по итогам референдума Крым вернулся в состав России. Итоги референдума, в отличие от итогов госпереворота, Вашингтон и вторящий ему тогда буквально во всём Берлин признавать отказались. В отношении Крыма и ряда российских политиков были введены санкции США и ЕС.

По мере разрастания конфликта в Донбассе, где недовольные госпереворотом в Киеве тоже восстали и потребовали федерализации Украины, санкции распространили на некоторые сектора российской экономики, причем именно Меркель выступала «мотором» их согласования в Евросоюзе и последовательно высказывалась за продление ограничений. Кроме того, Россию исключили из G8, а взаимодействие в привычных российско-германских форматах было приостановлено.

5 сентября 2014 года стороны конфликта на Украине утвердили так называемый Минский протокол, но остановить кровопролитие в Донбассе он не смог.

2 февраля 2015 года после длительных переговоров между лидерами России, Украины, Германии и Франции удалось согласовать второе Минское соглашение, заморозившее конфликт до уровня вялотекущего. После этого отношения Москвы и Берлина, несмотря на санкции, начали восстанавливаться благодаря в том числе лоббистским и посредническим усилиям бизнес-сообщества обеих стран, а не только ФРГ, как это было в 1960-е годы. В 2015 году был разморожен «Петербургский диалог», а объём накопленных немецких инвестиций в российской экономике превысил 21 млрд долларов. Число российских компаний с германским участием достигло шести тысяч – больше, чем с любым другим иностранным участием.

В 2017-м товарооборот вернул положительную динамику и за год вырос почти на четверть. Германские промышленники последовательно настаивали на отмене антироссийских санкций, а их парламентёрами и выразителями интересов зачастую выступали региональные лидеры ФРГ, прежде всего Хорст Зеехофер, председатель ХСС и многолетний премьер-министр Баварии – самого богатого региона ФРГ, имеющего особенно обширные экономические связи с Россией. В этом качестве он неоднократно приезжал в Москву, в связи с чем на родине его критиковали за сепаратную внешнюю политику.

Официальная внешняя политика была такой, что 2016 году Россия превратилась из партнёра в соперника и третью по значимости угрозу для ФРГ, согласно докладу (так называемой Белой книге) министерства обороны ФРГ. Годом ранее глава германской контрразведки Ханс-Георг Маасен заявил о «российском следе» в кибератаках на серверы Бундестага. Что же касается Меркель, то примерно тогда же она признала заинтересованность Берлина в отмене санкций, но раз от разу подчёркивала, что ограничения сохранятся до тех пор, пока все пункты «Минска-2» не будут выполнены – то есть пока мятежные регионы не вернутся в состав Украины на правах широкой автономии и с амнистией для ополчения.

«Именно Меркель была главным политиком, которая убедила Путина подписать Минские соглашения, когда мы в принципе могли решить все вопросы, которые решаем сегодня по освобождению от нацистов большей части Новороссии. Это можно было сделать легко, но канцлер ФРГ обратилась: "Давайте подождём, пойдем на Минские соглашения, давайте договариваться"», – вспоминал в 2022 году Сергей Степашин, в прошлом премьер-министр и глава Счётной палаты РФ.

На посту председателя правительства Степашина в 1999 году сменил Путин. «Я помню, как мы думали и надеялись, что мы действительно с Западом задружились по-взрослому. Я на это рассчитывал, и покойный Борис Николаевич, и президент», – свидетельствует экс-премьер, по словам которого Путин с тех пор «стал более жестким по отношению к тем, кто, по сути дела, его обманул и нашу страну». В данном случае Степашин имеет в виду гарантии от НАТО, но в случае с Минскими соглашениями Россию обманули ещё раз.

К концу 2021 года стало окончательно очевидным не только то, что Киев не будет выполнять своих обязательств по «Минску-2», подтверждённых при президенте Зеленском в рамках встречи так называемого нормандского формата (Россия, Украина, Франция, Германия) в декабре 2019-го, но и то, что гаранты соглашения – Берлин и Париж – не будут Киев к этому подталкивать. Напротив, будут поощрять Зеленского в его стремлении заключить новый договор на принципиально лучших для Украины и худших для Донбасса условиях. В подтверждении этого МИД РФ опубликовал переписку об имплементации «Минска-2» с главами внешнеполитических ведомств Германии и Франции. Этот беспрецедентный для российской дипломатии шаг министр иностранных дел Сергей Лавров тоже объяснил беспрецедентно. По его словам, европейские коллеги «достали» его своим саботажем.

Менее чем через два месяца после этого, в январе 2022-го, члены НАТО вторично и единогласно отвергли просьбу России о письменных гарантиях того, что Украину и Грузию не возьмут в альянс. Такой «огрызок» от обещаний Запада 1989 года, но данных письменно, хотя бы исключал войну между Россией и НАТО из-за реваншистских настроений Киева и Тбилиси в отношении Крыма, Абхазии и Южной Осетии. Единогласно означает, что против предложения Москвы голосовал также Берлин, прежде заверявший, что после расширения на ГДР НАТО навсегда прекратит движение к российским границам. В 2021 году такие заверения провозглашали невозможными к выполнению со ссылкой на Устав НАТО, в части правил расширения альянса с тех пор не менявшийся.

22 февраля 2022 года Россия признала независимость ДНР и ЛНР, а двое суток спустя начала специальную военную операцию (СВО) на территории Украины. В качестве её цели были заявлены демилитаризация и денацификация украинского режима, а также «защита соотечественников Донбасса». По сути СВО стала ответом на многолетние обстрелы территории ДНР и ЛНР, на поощрение радикальных антироссийских настроений среди украинцев со стороны Запада, на поставки вооружений ВСУ странами НАТО, на отказ Киева и его опекунов от мирного урегулирования по «Минску-2».

Тогда в правительстве Германии решили полностью уничтожить отношения с Россией на всех уровнях. Впрочем, проведение двусторонних мероприятий было заморожено Берлином ещё раньше – в июле 2021-го, что было подано как ответ на признание Минюстом РФ «нежелательными организациями» трёх немецких НКО.

Zeitenwende-2022: исполнение американской мечты

В своей речи перед Бундестагом после начала СВО лидер СДПГ Олаф Шольц, занявший пост канцлера в декабре 2021-го, назвал новую политику Берлина на российском направлении словом zeitenwende, то есть поворотным пунктом. Как показала практика, это означало полную кооперацию внешней политики с США и НАТО, приостановку контактов и упразднение совместных с Россией рабочих площадок, ведение против РФ экономической войны, невзирая на издержки для самой Германии и её населения, которое столкнулось с невиданной для еврозоны инфляцией и кратным ростом цен на энергоресурсы.

В конце октября президент ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер, прежде регулярно критикуемый в ЕС за «пророссийские настроения», в своём обращении к нации объявил уже об «эпохальном разрыве» с Россией и «крушении мечты Горбачёва об общеевропейском доме». Он признал, что в связи с этим немцев ждёт «суровое время», но призвал продемонстрировать «дух сопротивления» и «способность к самоограничению», отказавшись от прежних образцов мышления и всех надежд, связанных с Россией.

Но наиболее радикальную и непримиримую позицию в германской власти заняла глава МИД, как это было во времена конфликта с Югославией. Это одинаково касается и отношений с Россией, и устоявшейся немецкой практики закупок у неё нефти и газа. Как и в 1999 году, внешнеполитическое ведомство ФРГ возглавляет представитель «Зелёных» – Анналена Бербок, ещё более атлантистский и глобалистский по взглядам деятель, чем былой борец с НАТО Йошка Фишер. Что интересно, Шольц тоже начинал свою политическую карьеру с критики «агрессивно-империалистического образования» – Североатлантического альянса.

Бербок дважды подтверждала свою неординарную для политика позицию, согласно которой противостоять России и помогать Украине Германия должна вне зависимости от того, что думают избиратели. В 1960-х годах избиратели смогли изменить германскую внешнюю политику. Но и германские политики в то время были значительно более упорны в своих попытках отстаивать национальные интересы ФРГ перед Вашингтоном. Помощник председателя Совета министров РСФСР Валентин Александров вспоминал о том времени: «США оказывали колоссальный нажим на ФРГ, чтобы предотвратить продолжение газового сотрудничества. Открытым текстом говорилось: Советскому Союзу деньги нужны для того, чтобы пустить их на военные цели и расширять агрессию. Но интересы капиталистического производства вступили в противоречие с интересами капиталистической политики: несмотря на давление, в 1981 году состоялась новая сделка».

Таких героев можно найти и в более близком прошлом. Это не только Шрёдер, но и Коль. Человек, объединивший Германию, состоял с Путиным в переписке о ходе конфликта (по данным журнала Der Spiegel), публично критиковал антироссийские санкции, заявлял об ответственности НАТО за кризис на Украине. В 2014 году в книге «Беспокоясь о Европе» Коль писал: «Нам нужна Россия – для мира в Европе и во всем мире». В ней же экс-канцлер осудил исключение Москвы из G8 за присоединение Крыма и прочие антироссийские меры как «радикальную, удручающую и опасную» политику. По очевидной мысли бывшего канцлера, соседства России и Германии не отменить, как и их потребность друг в друге. «Если европейская цивилизация хочет сохраниться как какой-то мировой центр, то, конечно, нужно быть с Россией. Такова была позиция Гельмута Коля», – вспоминал Владимир Путин, рассказывая о встречах с ветераном немецкой политики.

Однако правительство Шольца – Бербок заняло антагонистичную позицию, а «интересами капиталистического производства» ФРГ было решено пожертвовать. В ходе экономической войны, спровоцировавшей резкий рост цен на энергоносители, Берлин перестал получать нефть и газ из РФ. Достроенный «Северный поток – 2» так и не был запущен, «Северный поток – 1» встал из-за неисправностей подсанкционной турбины, а вскоре после этого обе ветки первого газопровода и одну из веток второго взорвали неизвестные (предположительно, при активном организационном участии как минимум одной из стран НАТО – Великобритании).

Так ФРГ лишилась важного конкурентного преимущества своей промышленности перед промышленностью других развитых и некоторых развивающихся стран – трубопроводного газа из России, существенно более дешёвого, чем сжиженный природный газ (СПГ), на котором «сидят» предприятия в Азии и Америке. Лишилась стратегического партнёра, чья экономика дополняла немецкую. Лишилась колоссального количества средств в виде потерянных инвестиций и упущенной прибыли. Лишилась свободы манёвра при выстраивании отношений с США. Немецкий бизнес бьёт тревогу. Энергетический кризис затронул практически все отрасли немецкой экономики, следует из результатов нового опроса Торгово-промышленной палаты Германии (DIHK). Сообщается, что «примерно 82% из 24 тысяч опрошенных предприятий считают цены на энергоносители и сырье угрозой для бизнеса. По данным DIHK, это самый высокий показатель с начала ведения учёта в 1985 году».

США хотя и переживают экономическую бурю, масштаб ущерба от неё меньше, чем в случае Германии. Зато американцы получили европейский рынок для сбыта своего СПГ, экономико-политическое ослабление конкурентов, а в перспективе и ту европейскую промышленность, которая переберётся в Америку ради более дешёвой энергии и рентабельности производства.

«Если бы я был украинцем, я бы делал в точности то, что они сейчас делают: пытался втянуть в это США», – рассуждал директор Stratfor Джордж Фридман в 2015 году. Если исходить из сказанного им, Вашингтон не только добился своей «стратегической цели» – «развода Москвы и Берлина», но и сделал это упомянутым Фридманом способом – с помощью «линии между Прибалтикой и Черным морем», которая должна стать «линией разъединения России и Германии».

Впрочем, германист Игорь Максимычев, несмотря на крайне пессимистичное описание попыток сотрудничества РФ и ФРГ в 1990-е годы и деструктивной роли США в их отношениях, в более поздней книге «Война и мир: от мировых войн к европейской безопасности» в конце концов приходит к выводу, что интересы России и Германии не противоречат друг другу, а дополняют друг друга. А значит, в исторической перспективе эти государства обречены на сотрудничество.