После распада СССР страна столкнулась с угрозой террористического насилия невиданного масштаба. Десятки терактов привели к большим человеческим, материальным и политическим потерям. Терроризм, возникший внутри России, был активно поддержан из-за рубежа, а его целью было разрушение нашей страны. Однако в итоге с помощью целого ряда мер с этим вызовом удалось справиться. Лидеры террористов были ликвидированы, условия для возникновения терроризма подавлены, а системы безопасности качественно улучшены.
Суть
терроризма – насилие с целью устрашения.
Объект терроризма – или отдельные лица,
или государственные структуры, или
неправительственные организации. Цель
насилия – добиться желательного для
террористов развития событий (здесь
спектр очень широк: от социальной
революции и дестабилизации общества
до развязывания войны с другим государством
или обретения независимости некоей
территории).
В СССР преступления террористической направленности чаще всего носили разовый характер и были уделом одиночек. Любые проявления террористической активности замалчивались. Советская идеология не давала называть вещи своими именами и соответственно реагировать на вызовы. По той же причине не существовало мер по профилактике терроризма, которые в наши дни считаются само собой разумеющимися – например, специальная охрана публичных объектов повышенной опасности (метро, аэропорты, ж/д вокзалы, школы, концерты и митинги). До середины 1970-х годов не существовало даже специальных юридических определений для террористической активности. В МВД и КГБ долгое время отсутствовали подразделения, предназначенные для освобождения заложников.
Почти полное отсутствие традиции, проработанной теории и практики борьбы с терроризмом в дальнейшем в значительной мере обусловили неудачи российской антитеррористической политики в 1990-е годы. Вызовом для государства стало и столкновение с терроризмом радикального религиозного толка, в том числе приходящим из-за рубежа. Соответственно не было и методов выявления радикализма на ранней стадии.
Отдельной проблемой, с которой столкнулась новая Россия по сравнению с советским периодом, стали попытки оправдания терроризма как на международной арене, так и внутри страны. Идеологический слом, связанный с распадом СССР, привёл к тому, что любая антигосударственная деятельность воспринималась частью российского общества как достойная одобрения, даже если она была сопряжена с насилием и террором. В результате часть политического класса и СМИ не замечали явления терроризма как такового, не придавали ему должного значения, не оценивали его как фундаментальную опасность для граждан и государства.
Так, террористическая активность чеченских боевиков поддерживалась и оправдывалась «борьбой за свободу». Подобное отношение к терроризму ряда представителей российских элит подпитывалось западными политиками и интеллектуалами. «По дипломатическим каналам и в СМИ поддержка США чеченских боевиков выражалась открыто. Откровенных бандитов западные журналисты называли «повстанцами», «борцами за независимость», «героями» и даже «чеченскими диссидентами». Последней характеристики из уст репортёра телеканала CNN удостоились 40 боевиков, захвативших Театральный центр на Дубровке 23 октября 2002 года. Борьбу же России за свою безопасность и территориальную целостность западные политики называли «имперскими амбициями», указывается в материале РИА «Новости».
Сыграла роль и дискредитация правоохранительных органов. Государственная информационная политика тех лет отличалась беспомощностью и непрофессионализмом. Переломить эту тенденцию удалось только в 2000-х, вместе с принятием целого комплекса мер по борьбе с террористическими преступлениями.
Терроризм по-советски
Борьба с терроризмом, как и сам террор, прошли в России длинный путь эволюции. Ряд примеров террористических актов, совершённых до 1992 года, способны ярко продемонстрировать, насколько современный терроризм отличается от подобных преступлений советской эпохи.
Условно все проявления терроризма в то время можно разделить на следующие категории:
1) политически или националистически мотивированные (в том числе попытки побега из СССР);
2) криминальные акты, носящие внешние признаки терроризма (захват заложников, требования выкупа, взрывы);
3) действия, совершённые психически больными людьми.
Вот ряд примеров подобных преступлений в СССР.
14 июня 1971 года в центре Краснодара был взорван рейсовый автобус. Пять человек погибли на месте, ещё пятеро скончались в больнице. Самодельное взрывное устройство (СВУ) было начинено шариками от подшипников. КГБ в течение суток вышел на террориста, которым оказался подсобный рабочий на стройке 32-летний Пётр Волынский. В итоге был сделан вывод о психической невменяемости преступника. Волынский был помещён в психиатрическую лечебницу.
1 сентября 1973 года некий мужчина подорвал себя в Мавзолее Ленина на Красной площади. Тело Ленина не пострадало. На месте погибла семейная пара, ранено было 13 человек. В ходе расследования выяснилось, что преступление совершил бывший заключенный. КГБ сделал вывод о «синдроме Герострата». Оказавшись в безвыходной ситуации (ему грозил новый срок), преступник решил совершить демонстративное самоубийство с подтекстом мести советской власти. В заключении КГБ речь шла о маньяке, который решил войти таким образом в историю. Разумеется, дело было засекречено.
В какой-то мере предвестником масштабных терактов 1990-х годов стала серия взрывов 8 января 1977 года в Москве. Первая бомба взорвалась в вагоне метро между станциями «Измайловская» и «Первомайская». Затем взорвалась бомба в продовольственном магазине на улице Дзержинского (ныне Большая Лубянка). Третий взрыв раздался в начале улицы 25 Октября (ныне Никольская). Погибло семь человек, 37 было ранено. Следствие опиралось на работу с остатками взрывных устройств. В частности, оказалось, что электросварка бомб проводилась специальным аппаратом, который применялся на заводах оборонки. Всё это привело следствие в Ереван.
Были задержаны рабочий Акоп Степанян (1947 года рождения) и художник Завен Багдасарян (1954 года рождения). Обыски в их домах дали подтверждение того, что эти двое были исполнителями терактов в Москве. Мужчины были родственниками и принадлежали к подпольной «Национальной объединённой партии Армении», идеологом которой, как и вдохновителем террористической деятельности, был Степан Затикян (1946 года рождения). Затикян был идейным армянским националистом крайнего толка. Он подавал прошение о выходе из советского гражданства, но получил отказ. При этом подпольная партия была хорошо организована и профинансирована. У неё даже была своя подпольная типография, где выпускалась газета «Парос» («Маяк»). В январе 1979 года Верховный суд СССР приговорил террористов к высшей мере наказания.
Но самым распространённым типом террористической активности в позднесоветское время стали угоны самолётов. Суммарно было совершено более сотни попыток таких преступлений, большинство из которых успеха не имели. Чаще всего это были «колбасные теракты», то есть попытки достичь «лучшей жизни» за границей (в связи с тем, что выезд из СССР законным способом был крайне ограничен). Преступлениям способствовало то, что в те годы почти отсутствовали общепринятые сегодня меры безопасности на транспорте, как, например, досмотр багажа и ручной клади с помощью рентгеновских установок.
15 октября 1970 года отец и сын Бразинскасы угнали Ан-24 рейса Батуми – Сухуми. Это был первый успешный угон самолёта, который спровоцировал волну подражаний. Бразинскасы проявили крайнюю жестокость, убив стюардессу Надежду Курченко. В Турции они отсидели в тюрьме, затем уехали в США. Там они продолжили незаконную активность от торговли наркотиками до рэкета. В конце концов младший Бразинскас в 2002 году забил своего отца до смерти бейсбольной битой.
С 1973 года в Уголовном кодексе СССР появилась отдельная статья «Угон воздушного судна» с наказанием вплоть до высшей меры. Одновременно ООН принимает Международную конвенцию о предотвращении воздушного пиратства. В СССР начали приниматься меры по сопровождению крупных гражданских рейсов вооружёнными сотрудниками милиции.
Крупнейшая катастрофа в результате попытки угона самолёта в СССР случилась 18 мая 1973 года. Погиб 81 человек – 72 пассажира и девять членов экипажа. Ту-104 летел из Москвы в Читу с остановками. В Иркутске в него сел Чингис Рзаев, азербайджанец из Кировабада (ныне Гянджа). Он показал бортпроводнице самодельное взрывное устройство и потребовал лететь в Китай. Он побежал в сторону кабины пилотов, но сопровождавший рейс милиционер выстрелил ему в спину и попал точно в сердце, но Рзаев успел привести в действие бомбу.
2 ноября 1973 года в столичном аэропорту Быково группа студентов захватила Як-40. Борт был посажен во Внуково, и там же была проведена первая в истории СССР операция по освобождению захваченного террористами самолёта. Её провели срочно собранные в отдельный отряд сотрудники МВД и КГБ. Считается, что именно данный теракт стал одной из причин создания в 1974 году так называемой группы «Альфа» – Управления «А» КГБ СССР, спецподразделения, предназначенного именно для осуществления антитеррористических операций. Сегодня это подразделение называется Управление «А» Центра спецназначения ФСБ России.
Одним из последних в этом ряду стало дело «Семи Симеонов». 8 марта 1988 года семейный джазовый ансамбль, состоявший из матери Нинель Овечкиной и её 11 детей, предпринял попытку захвата самолёта рейса Иркутск – Ленинград. После гастролей в Японии семья решила, что в СССР им делать нечего, а на Западе они станут звёздами. Экипаж посадил самолёт в Пулково. Овечкины на переговоры не шли и начали убивать пассажиров. В результате плохо подготовленного штурма погибло пятеро террористов, один член экипажа и трое пассажиров.
Ящик Пандоры открылся в 1990 году. В этот год было совершено более 30 попыток угона самолётов. В большинстве случаев взрывчатка или иное оружие оказывались муляжом – и преступников обезвреживали. По сути это была агония системы безопасности, поскольку попытки угона шли порой каждые несколько дней. Ситуация мало изменилась и в 1991 году.
А 9 ноября 1991 года случился знаковый захват самолёта, обозначивший переход к новому этапу террористической активности. В аэропорту Минеральных Вод трое угонщиков (Шамиль Басаев, Сайд-Али Сатуев и Лом-Али Чачаев) захватили самолёт рейса Минводы – Екатеринбург и улетели на нём в Анкару. Там они отпустили заложников и дали пресс-конференцию, на которой требовали провозгласить «независимое государство Ичкерия». Затем Басаев и компания на этом же самолёте вернулись в Грозный.
Терроризм после СССР
Последний случай являлся предвестником терроризма нового времени. После распада Советского Союза в 1991 году характер и содержание террористических актов на территории Российской Федерации радикально изменились. Из практики почти исчезли террористы-одиночки. Исчезла мотивация побега из страны, поскольку границы открылись. Прекратились и террористические акты против советского строя, поскольку исчез советский строй.
Зато на сцену вышел терроризм национально-сепаратистского характера. Он носил организованный характер, имел многоуровневую структуру. По сути это была прелюдия к военным действиям, которые зачастую велись также террористическими методами.
«Фактически сепаратизм возник не на голом месте. Это всё было в значительной степени связано с тяжёлым наследием советского времени, с переселением народов… но этим воспользовались деструктивные элементы из-за границы. Северный Кавказ наводнили различные террористические формирования и террористы с Ближнего Востока», – говорил по поводу всплеска террористических угроз в 1990-е президент России Владимир Путин.
Безоговорочное первое место среди террористических группировок занимали чеченские, поскольку именно они были настолько радикально настроены, чтобы применять террористические методы против мирного населения. Чечня в итоге на долгие годы (после распада СССР и вплоть до начала 2000-х) стала рассадником терроризма: зоной, вышедшей из-под контроля российского законодательства, источником кровавых преступлений и террористических актов.
За 1990-е годы кавказский экстремизм прошёл несколько стадий. Террористическая активность, изначально носившая идеологический характер, к середине 1990-х годов выродилась в обычный бандитизм, хорошо вооружённый и структурно организованный. А во второй половине 1990-х из терроризма полностью ушла и национальная составляющая, поскольку с точки зрения идеологии на смену чеченскому радикальному национализму пришёл радикальный ислам. Именно в этот момент Россия столкнулась уже с международным исламским терроризмом, что качественно изменило и действия террористических группировок внутри страны. Боевики получили почти неограниченное финансирование и инструкторов, способных планировать крупные террористические акты.
Приходится признать, что в 1990-х годах Российское государство в значительной мере демонстрировало бессилие по отношению к проявлениям терроризма. Государство (или отдельные его представители) не уделяло должного внимания борьбе с терроризмом, считая другие направления более важными. Отчасти это было связано с общим ослаблением государства, отчасти с внутриполитическими процессами. Считалось возможным вести переговоры с представителями террористических банд, идти им на уступки, удовлетворять требования, в том числе политические. Ярким примером подобного подхода стали телефонные переговоры премьер-министра России Виктора Черномырдина с лидером чеченских боевиков Шамилем Басаевым, захватившим больницу в Будённовске в 1995 году. Прямым следствием такой политики стало подписание так называемого Хасавюртовского мира, обнулившего все достигнутые успехи российской армии в Чечне.
Кроме того, длительное время чеченское бандподполье создавало себе имидж «борцов за свободу» по образу и подобию того, как это делалось в Алжире во время войны за независимость от Франции. Изначально этот имидж создавался через лояльных к боевикам представителей перестроечного поколения либералов. Показательный пример: депутат Госдумы первых трёх созывов Сергей Ковалёв в то время называл Шамиля Басаева «современным Робин Гудом с гранатомётом», хотя позднее Ковалёв заявлял, что у него отношение к Робин Гуду «сугубо отрицательное». Со временем стареющих ветеранов перестройки заменили некоторые агрессивные либеральные СМИ. С их помощью под прикрытием лозунгов о «борьбе за свободу» последовательно транслировались ложные версии и слухи вокруг всех основных террористических актов нашего времени. Информационная война вокруг терроризма превратилась в общее место всего либерального сообщества.
Слабость Российского государства с точки зрения борьбы с терроризмом в 1990-е годы иллюстрирует серия терактов, организованных в то время прежде всего чеченскими боевиками.
Летом 1995 года один из лидеров чеченских боевиков Шамиль Басаев принял решение провести террористический рейд по российской территории Северного Кавказа. Целью рейда было устрашение населения и создание благоприятного фона для переговоров о выводе российских войск из Чечни.
14 июня 1995 года 160 боевиков на нескольких КамАЗах выехали из Чечни через Ставропольский край. Несмотря на эффект неожиданности, боевикам не удалось с ходу захватить здание городского РОВД города Будённовска, сотрудники которого проявили исключительное мужество. Получив отпор, террористы стали убивать людей на улицах и захватывать заложников. В конце концов они добрались до горбольницы, которую заминировали. Позднее Басаев в интервью дружественным журналистам говорил, что якобы целью рейда был вертолётный полк, расквартированный на аэродроме Будённовска, но боевики даже не сделали попытки атаковать гарнизон, а сразу захватили больницу, убив по дороге к ней на улицах города около 100 гражданских.
Попытка штурма силами группы «Альфа» не удалась. Боевики использовали заложников в качестве живого щита, вплоть до выставления в окнах беременных женщин из родильного отделения. Никто не стал брать на себя ответственность за штурм здания в таких условиях, тем более, что уже было известно о гибели минимум 30 заложников из числа пациентов. В итоге Басаев добился своего. Путём шантажа он выторговал себе возвращение в Чечню, хотя силовики до последнего пытались организовать штурм колонны на марше.
Через короткое время повторить трюк Басаева решил террорист Салман Радуев. 6 января 1996 года отряд террористов численностью 256 человек атаковал вертолётную базу на окраине дагестанского города Кизляра. Будённовская история повторилась почти до мелочей. Вертолётчики отбили атаку террористов. Боевики отступили в город и захватили сперва роддом, а затем местную больницу.
На переговоры с федеральными войсками радуевцы не шли, на связь не выходили, каких-либо требований не выдвигали. Согласился Радуев поговорить только с руководством Дагестана. По результатам этих переговоров террористы, прихватив около сотни заложников, покинули Кизляр и двинулись на КамАЗах колонной в сторону Чечни.
Федеральные власти тем не менее не собирались отпускать Радуева в Чечню, как до этого Басаева из Будённовска. На границе террористы были остановлены огнём вертолётов и загнаны в село Первомайское. Осада села федеральными силами длилась с 10 по 19 января, затем начался штурм. В итоге только небольшая группа боевиков во главе с Радуевым прорвалась в сторону Чечни. Повторить успех Басаева боевикам не удалось в основном из-за решительности российских военных, усвоивших печальные уроки «переговоров» с террористами.
Международный терроризм
Террористическая активность в России тайно поддерживалась рядом западных спецслужб, а в западных СМИ заявляли, что «борьба чеченцев за свободу вызывает определённую симпатию». «Когда у нас начались проблемы в Чечне и на Северном Кавказе, к сожалению, американцы поддержали эти процессы, – говорил об этом Путин. – Если говорить о политической поддержке, это не нуждается в доказательствах. Это же публично делалось, открыто. А что касается оперативной поддержки, финансовой – у нас есть такие доказательства и, более того, некоторые из них мы даже представили нашим американским коллегам». Российский лидер вспомнил эпизод, когда в Москву пришло письмо из ЦРУ, в котором было указано, что американцы «считают себя вправе поддерживать отношения со всеми представителями оппозиции и будут делать это дальше». Российский президент сказал, что было очевидно: в письме речь шла о террористических группировках, «тем не менее их представляли в виде какой-то оппозиции».
«Военно-политическое руководство западных стран хорошо понимало, что война в Чечне сильно ослабляет Россию и её позиции на Кавказе, в том числе и на Северном Кавказе (да и в других регионах России, особенно в национальных республиках), что эта война будет иметь для страны долговременные негативные последствия, играющие на руку Запада и укрепляющие его позиции в этом важнейшем районе, геополитический вес которого нарастает», – писал в 2000 году генерал-майор Вагиф Гусейнов, член Совета по внешней и оборонной политике. Всего на протяжении обеих чеченских войн материально-финансовую помощь боевикам оказывали более 60 международных террористических организаций, около 100 иностранных фирм и десяток банковских групп. В США сбором денег для северокавказских боевиков занимались около 50 фондов, «инициативных групп» и «меценатов».
Резко усилившиеся в мире в тот период радикальные исламские группировки (базировавшиеся прежде всего в Саудовской Аравии) посчитали Чечню удачным местом для расширения своей активности, а Россию – слабым звеном, удобным для организации атак на мирное население. В результате к лету 1999 года чеченские боевики окончательно интегрировались в международный исламский терроризм, а ведущую роль в Чечне стали играть арабские террористы.
Это сопровождалось проникновением на Северный Кавказ и отчасти в Поволжье идеологии исламского фундаментализма (радикальных течений ислама, отрицающих светское государство и призывающих к войне с неверными). В Дагестане целые сёла изгоняли светскую власть и объявляли шариатское правление. «Дагестанские села Карамахи и Чабанмахи Буйнакского района объявили себя зоной шариата. Отказались подчиняться властям и оказывали вооружённое сопротивление всем, кто пытался вернуть их в лоно закона», – рассказывали в 1998 году очевидцы.
По результатам нескольких лет идеологической обработки терроризм получил в ряде регионов России новую социальную базу, включая молодёжь разных кавказских этнических групп, а также новое для России явление – женщин-смертниц. С этими процессами был связан новый этап террористической активности, пришедшийся на первую половину 2000-х годов.
В августе 1999 года базирующиеся в Чечне террористические банды общей численностью в несколько тысяч человек предприняли попытку расширить зону своего влияния за счёт нападения на соседний Дагестан. Террористы планировали создать на Северном Кавказе так называемый халифат, но дагестанцы совместно с федеральными войсками оказали боевикам жёсткий отпор. Для отражения террористической атаки понадобилась крупная войсковая операция в координации с созданным в Дагестане народным ополчением. Госдума постановила считать происходящее «особо опасной формой терроризма с участием иностранных граждан, направленной на отторжение Республики Дагестан от Российской Федерации». Бои с террористическими группировками продолжались несколько недель, все они в итоге были или уничтожены, или вытеснены обратно в Чечню.
В результате появления новой радикальной идеологии и при деятельном участии арабских эмиссаров у кавказского терроризма появилась и новая тактика: организация взрывов жилых домов с целью посеять в российском обществе страх и панику через максимально большое количество жертв среди мирного населения. Так были устроены взрывы в пятиэтажках во Владикавказе (четверо погибших), затем в Волгодонске и Буйнакске. В Москве 9 сентября 1999 года на улице Гурьянова и 13 сентября на Каширском шоссе были взорваны многоквартирные дома. В обоих случаях взрывчатка (гексоген) была складирована в подвалах домов, которые были арендованы на подставные фирмы.
Взрывы по заказу Хаттаба, арабского террориста родом из Саудовской Аравии, организовали и осуществили члены так называемого карачаевского джамаата. Карачаевцам было легче передвигаться по России и обустраиваться в Москве, нежели чеченцам. С этого момента террористическое подполье перешло на наём нечеченцев для проведения атак в России.
Помимо многоэтажных домов, целью террористов стало метро. В Московском метрополитене во второй половине 1990-х годов и в первой половине 2000-х произошла серия террористических атак с использованием смертников.
6 февраля 2004 года на перегоне между станциями «Автозаводская» и «Павелецкая» террорист-смертник подорвал бомбу примерно в пять-шесть килограммов тротила, которая находилась у него в рюкзаке за спиной. Погиб 41 человек (плюс террорист-смертник Ижаев, прошедший подготовку в запрещённом в РФ движении «Талибан»), более двухсот пассажиров метро получили ранения.
Выйти на карачаевский джамаат удалось после того, как был проанализировал телефон другого террориста, погибшего при взрыве у метро «Рижская» (31 августа 2004 года, погибло 10 человек).
После теракта на «Павелецкой» началось тотальное антитеррористическое переоборудование всего комплекса Московского метрополитена. На станциях был организован выборочный полицейский досмотр. Он принёс результаты практически немедленно – именно сотрудники полиции не пустили смертницу в вестибюль метро «Рижская». Полицейское усиление постепенно стало подкрепляться техническими средствами, в первую очередь рамками металлоискателей. Со временем появились и камеры наблюдения, а уже относительно недавно – камеры распознавания лиц. Организация всей этой системы потребовала почти 20 лет при постоянном совершенствовании технологий безопасности.
Однако некоторое время система антитеррористической безопасности в метро была всё ещё далека от совершенства. 29 марта 2010 года утром на станциях метро «Лубянка» и «Парк культуры» в вагонах поездов совершили самоподрывы две смертницы: уроженки Дагестана 17 лет и 18 лет. Погиб 41 человек, было ранено 88, в том числе граждане третьих стран.
Этот теракт привлёк внимание к проблеме женщин-смертниц, которых вербовали для совершения терактов, выдавали замуж за боевиков, накачивали террористической идеологией и даже кормили психотропными препаратами. В этот период в ряде кавказских семей, сменивших традиционный для России ислам на ваххабитскую идеологию, девушки-подростки росли в полной изоляции и зависимости от главы семьи. Отвечали за подбор потенциальных смертниц старшие женщины, которые и договаривались о браках с полевыми командирами бандподполья.
Смертницы, в частности, сыграли роль в громком теракте в Москве 23 октября 2002 года, когда 41 боевик (21 мужчина и 20 женщин) захватили Театральный центр на Дубровке во время мюзикла «Норд-Ост». В течение трёх дней они удерживали в заложниках более 900 человек. В пять часов утра 26 октября в вентиляционную систему здания был запущен усыпляющий газ. В результате последовавшего штурма все террористы, в том числе смертницы, были ликвидированы.
Но самым кровавым терактом за всю историю России стала трагедия в Беслане (Северная Осетия). 1 сентября 2004 года 32 боевика, включая двух женщин, во время линейки по случаю начала учебного года захватили бесланскую школу № 1. В заложниках оказалось более 1100 человек. Боевики вели себя исключительно жестоко. Они учли события в «Норд-Осте», сразу выбив оконные стёкла, что исключало применение газа. Здание школы было превращено в крепость. Спортзал, в который удерживали заложников, был заминирован. 3 сентября в 13:05 в спортзале раздались два взрыва, обрушилась крыша, после чего часть заложников стала выпрыгивать из окон. Началась хаотичная перестрелка. После чего был отдан приказ частям спецназа на штурм здания.
Погибло 333 человека, из них 186 детей и 111 родственников, гостей и друзей школьников. Все боевики были уничтожены, кроме одного – Нурпаши Кулаева, впоследствии осуждённого на пожизненное заключение. Четверо боевиков опознаны не были, а один установлен как Абу Фарух, уроженец города Джидды (Саудовская Аравия).
Масштаб этого преступления потряс всю страну. Однако именно после этой трагедии были предприняты наиболее жёсткие и решительные меры по искоренению терроризма в стране.
Решение проблемы
Уже к концу 1990-х годов стало понятно, что терроризм превратился в угрозу территориальной целостности Российского государства. Организация борьбы с этим явлением потребовала трансформации всех органов государственной власти, принятия целой серии специальных мер, выстраивание новой схемы работы правоохранительных органов, вооружённых сил, региональных администраций и даже отечественной дипломатии.
В 1998 году появилась важнейшая законодательная основа антитеррористической деятельности – был принят федеральный закон «О борьбе с терроризмом». Он впервые в российской практике на таком уровне определил организационные основы борьбы с терроризмом и порядок координации соответствующих руководящих структур. В законодательство было введено понятие «контртеррористической операции» (КТО). На практике режим КТО впервые был введён в 1999-м, во время нападения боевиков на Дагестан, затем же вводился неоднократно. Режим этот подразумевал особый порядок действий спецслужб в зоне КТО, а также ряд ограничений, которые могут быть введены в ходе КТО – в частности проверки документов, ограничения дорожного движения и т. д.
С политической же точки зрения к терроризму была объявлена политика нулевой терпимости. Ярче всего эта политика была выражена фразой премьер-министра России Владимира Путина, сказанной 24 сентября 1999 года по отношению к преследованию террористов в любое время, в любом месте и в любых обстоятельствах: «Мы будем преследовать террористов везде… и в сортире их замочим». Фраза «мочить в сортире» при всей свой просторечности стала символом бескомпромиссной борьбы с любыми проявлениями терроризма.
Были внесены изменения в организацию информационной политики при освещении террористических актов – в том числе была прекращена практика, при которой некоторые журналисты фактически служили рупором террористических организаций. Была проведена большая работа с исламским духовенством – с тем, чтобы лишить террористов идеологического и религиозного обоснования их преступной деятельности. В частности, большую роль в борьбе с чеченским терроризмом сыграла позиция муфтия Чечни Ахмат-Хаджи Кадырова. ФСБ перешла к точечной работе с некоторыми лидерами чеченских формирований, которые не запятнали себя терроризмом и акциями против мирного населения.
После террористических атак в США в сентябре 2001 года даже западным политикам пришлось признать существование такого явления, как «международный терроризм», и факт присутствия международных террористических группировок в России. «Главным инструментом современного международного терроризма является не адресное убийство политических деятелей, представителей властей или идеологических противников, а массовое убийство как можно большего числа ни в чём не повинных людей, в том числе мусульман (подавляющая часть жертв терактов в Афганистане, Сирии, Ливии, Ираке – мусульмане). Именно в этом – главное проявление его бесчеловечной природы, и поэтому он аморален и не может быть оправдан ни с какой точки зрения» (доклад «Терроризм: недопустимость оправдания. Исторические, этические и правовые аспекты», НИУ ВШЭ, 2020 год).
Российским властям после длительной дипломатической и политической работы удалось убедить зарубежных партнёров в том, что и Россия, и Запад находятся в одной лодке с точки зрения противостояния терроризму, что террористическая опасность одинакова для всех государств планеты, и для неё нет оправданий ни в каком случае. В результате публичная политическая поддержка любой деятельности, имеющей признаки террористической, стала невозможной – даже под прикрытием «борьбы за свободу». Поддержка терроризма в России западными спецслужбами была резко сокращена. Более того, борьба с терроризмом стала полем сотрудничества между Россией и Западом, платформой, на основании которой могли быть достигнуты важные политические договорённости. Российские правоохранительные органы наладили с западными коллегами эффективное взаимодействие по линии борьбы с террористической активностью. Существенно изменился и политический фон – вместо упрёков Запада в адрес России по поводу «непропорционального применения силы в Чечне» появились признания западных лидеров о безусловной опасности терроризма. «Правительства обеих стран (России и Германии) схожи во мнении о том, что с терроризмом необходимо последовательно бороться независимо от того, где территориально он наносит удар», – говорил по этому поводу в 2004 году канцлер ФРГ Герхард Шрёдер.
В 2002 году был принят федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности», согласно которому под понятие экстремизма подпадало любое публичное оправдание террористической деятельности, финансирование терроризма, а также была предусмотрена ответственность СМИ за распространение экстремистских (оправдывающих терроризм) материалов.
Следующей важнейшей законодательной основой в данной области стал закон «О противодействии терроризму», принятый в 2006 году. Согласно закону, основные полномочия по борьбе с терроризмом были возложены на ФСБ, которая вправе привлекать для решения данных задач Вооружённые силы. В частности, в законе была предусмотрена возможность применения российских Вооруженных сил против террористов, находящихся за пределами России. Кроме того, в законе впервые была прописана норма о недопустимости политических уступок террористам.
Впрочем, порочная практика переговоров с лидерами террористов была прекращена ещё раньше. «По общепризнанным международным правилам отказ от какого-либо диалога с террористами является безусловным принципом, потому что любые контакты с террористами поощряют их к совершению новых, ещё более кровавых преступлений. Россия не делала этого и не будет делать в будущем. Россия не ведёт переговоров с террористами, она их уничтожает», – ещё в 2004 году говорил по данному поводу Владимир Путин.
Последовали политические меры по укреплению вертикали власти, в том числе и на Северном Кавказе, а также жёсткие меры по тотальному уничтожению террористического подполья. Спецслужбами была проведена серия эффективных спецопераций по уничтожению лидеров террористического движения.
Были ликвидированы десятки сколько-нибудь заметных лидеров террористов. На данный момент из представителей террористического подполья в живых остались только те, кто смог убежать из России. Хотя задержания тех, кто когда-то был причастен к террористическим актам, происходят и по сей день – например, в октябре 2022 года были задержаны участники банды Басаева за нападение на псковских десантников в Чечне в феврале 2000-го.
В 2006 году был создан единый межведомственный орган, предназначенный для координации борьбы с терроризмом – Национальный антитеррористический комитет (НАК), возглавляет его руководитель ФСБ. Постепенно началась системная реформа охраны общественного порядка, техническое переоснащение всей структуры общественной безопасности. Под эгидой НАК сложилась целая система противодействия терроризму, включающая вертикаль антитеррористической системы по всей стране, противодействие распространению экстремистской идеологии и серию мер режимного и технического характера (охрана объектов и зданий: например, аэропортов).
ФСБ РФ был создан единый перечень организаций, признанных в России террористическими. В Уголовный кодекс за террористическую деятельность или причастность к терроризму (финансирование терроризма) были введены суровые наказания. Были расширены права специальных служб (прежде всего ФСБ), работающих в области антитеррора.
С начала 2000-х годов территория Чечни была полностью занята федеральными силами, оставшееся в горах террористическое подполье планомерно уничтожалось. Чечня была воссоздана как полноценный субъект Российской Федерации – и вот уже много лет является одним из наименее криминальных регионов страны. В настоящее время добровольцы из Чечни в составе Вооруженных сил России принимают активное участие в специальной военной операции на Украине.
Совокупность принятых мер в итоге привела к радикальному улучшению ситуации в сфере борьбы с терроризмом в России в начале 2020-х годов.
Украинский террор
В середине 2010-х годов в Россию пришла новая террористическая угроза – на этот раз напрямую из-за рубежа, и не с юга, а с юго-запада. Сразу после воссоединения Крыма с Россией пришедший к власти в Киеве в результате государственного переворота режим сделал ставку на террористические методы атак на российскую территорию – нападения на мирных граждан России, критическую инфраструктуру, транспортные объекты, государственные учреждения. Украинские спецслужбы создали в Крыму проукраинское подполье, состоявшее частично из лояльной Киеву небольшой группы лиц, частично из населения, ориентированного на «Меджлис крымско-татарского народа» (экстремистская организация, запрещённая в России).
В мае 2014 года в Крыму по подозрению в терроризме был задержан украинский гражданин Олег Сенцов. В 2015 году ему был вынесен приговор: 20 лет заключения за организацию терактов в Крыму. Согласно приговору, Сенцов создал в Крыму террористическое сообщество, являвшееся структурным подразделением запрещённого в РФ движения «Правый сектор», а также предпринял попытки поджога ряда общественных зданий в Крыму. В августе 2016 года украинская диверсионная группа предприняла попытку проникнуть в Крым. Её задачей было совместно с украинской агентурной сетью, которая уже действовала на полуострове, организовать теракты на критически важных объектах инфраструктуры. Группа была обнаружена и ликвидирована сотрудниками ФСБ. Украинские власти «переходят к террору», заявил по этому поводу президент России Владимир Путин.
Террористическая угроза сохранялась в Крыму на протяжении всех последних лет. Только в 2020 году, как заявлял секретарь Совбеза РФ Николай Патрушев, на полуострове удалось предотвратить шесть терактов.
После начала СВО акты терроризма (или попытки организации терактов), инспирированные Украиной, стали фиксироваться и в других регионах России, не только в Крыму. «Необходимо признать: Украина – террористическое государство. [Президент Украины Владимир] Зеленский должен понести ответственность. Виновные должны быть наказаны», – заявлял председатель Госдумы Вячеслав Володин в связи с появлением информации о задержании ФСБ РФ украинских террористов, готовящих убийство ряда российских журналистов.
Украинские спецслужбы в августе 2022 года организовали убийство российской журналистки и политолога Дарьи Дугиной – был взорван автомобиль, за рулём которого она находилась.
Попытки совершения терактов и убийств должностных лиц фиксировались на новых территориях России – в Херсонской и Запорожской областях.
Яркой демонстрацией террористической деятельности киевского режима в Крыму стал взрыв на Крымском мосту 8 октября 2022 года. Грузовик, гружённый взрывчаткой, был дистанционно подорван во время движения по мосту, в результате чего погиб водитель грузовика (его использовали в тёмную) и несколько пассажиров машин, оказавшихся рядом. Два пролёта моста обрушились, пострадал и железнодорожный участок. Ремонтные бригады в оперативном порядке восстановили движение транспорта через мост. Следствие в сжатые сроки раскрыло схему осуществления этого теракта. Организатором преступления признали Главное управление разведки Минобороны Украины. В последнее время Украина пытается совершать теракты в непосредственной близости от ядерных объектов России.
* * *
Российскому государству удалось извлечь уроки из волны террористического насилия, пережитой в 1990-е и 2000-е. Инструменты по борьбе с терроризмом, которые имеются в распоряжении государственных органов, в том числе органов правопорядка, сегодня несравнимо более эффективны. Нет сомнений, что по мере решения задач специальной военной операции на Украине, будет решаться и задача по искоренению украинского терроризма.
