От восторга до вражды. Как менялись отношения России и Запада

Отношения России и Запада оказались важнейшим фактором мировой истории последних десятилетий. Особое значение имело то, как в России (СССР) менялось отношение к западным странам и их политике. За несколько десятилетий был пройден путь от восторгов и надежд по отношению к Западу до полного разочарования и открытого противостояния.

К моменту избрания Михаила Горбачёва генеральным секретарём ЦК КПСС (март 1985 года) политические отношения между Советским Союзом и Западом находились в глубоком упадке. Гонка вооружений, борьба за влияние в третьем мире, афганский вопрос, кризис в Польше, инциденты вроде сбитого силами советской ПВО южнокорейского «Боинга», пребывание у власти в США и Великобритании «ястребов» Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер – все это порой приближало холодную войну к горячей.

В советском обществе на тот момент, несмотря на крайне низкий уровень межгосударственных отношений с Западом, существовал сильнейший и нередко тёплый интерес к этому самому Западу. Он был обусловлен недоверием и усталостью от советской пропаганды против западного капитализма, постепенным уходом в прошлое наиболее одиозного акта западной агрессии – войны во Вьетнаме, привлекательностью западной культуры и потребительских стандартов от рок-музыки до джинсов и кроссовок.

С избранием Горбачёва генсеком одним из идеологов перестройки, вдохновителей реформ и авторов нового реформаторского мировоззрения в руководстве СССР стал Александр Яковлев, получивший статус секретаря ЦК КПСС, а затем старшего советника Горбачёва. Он и его единомышленники, постепенно перейдя к позициям, которые можно назвать леволиберальными, увязывали перемены во внутренней и внешней политике.

Позднее Яковлев вспоминал:

«Когда начиналась Перестройка, я лично возлагал определённые надежды на то, что Запад найдёт возможным облегчить тяжёлый переход России от тоталитаризма к демократии. Я имел в виду прежде всего участие в конверсии военного производства, модернизации лёгкой и пищевой промышленности, равноправное участие России в международной экономической жизни. Но этого не произошло. Конечно, в отличие от некоторых демократов с разогревшимися головами, я не ожидал «манны небесной», но надеялся на здравый смысл западных политиков.

[…] Мне лично трудно удержаться от того, чтобы не выразить недоумения по поводу несколько странной и двусмысленной позиции Запада по отношению к реформам в Советском Союзе и России. На мой взгляд, наши намерения и действия не были всесторонне оценены политическими лидерами Запада. Упорное нежелание Запада идти на широкомасштабное сотрудничество отражало и отражает или близорукость, или непонимание того, что произошло и происходит в России. Пристанищем догм стала уже не Россия, а западные страны.

[…] Перестройка в СССР – по крайней мере, со стороны тех, кто её начинал – была искренней попыткой развернуть советскую систему от коммунистической модели развития к либерально-демократической. Непременным условием успеха такого начинания должно было стать прекращение холодной войны, которое бы, с одной стороны, ослабляло тиски идеологической ортодоксии, раскрепощало разум и практику, а с другой – позволяло бы высвободить из военной сферы немалые ресурсы и использовать их для осуществления необходимых и желаемых структурных преобразований. К сожалению, на Западе, и прежде всего в США, в Перестройке некоторые политики усмотрели только кризис, открывший возможность ослабления главного оппонента, возможность так или иначе потеснить его с прежних позиций в Европе и мире, а также, возможно, и нанести весомый практический удар по «мировому коммунизму», притом его же собственными руками». (А. Яковлев. «Омут памяти». М., 2000)

Советской идеологической и политической мысли и фразеологии, советской культуре и искусству всегда была присуща мысль о пагубности холодной войны и ядерной угрозы для всего человечества без разделения на блоки. В 1986 году всесоюзный и даже европейский успех имел советский фильм «Письма мёртвого человека», где в жанре постапокалиптической антиутопии рассказывалось о последствиях ядерной войны для всей планеты. Фильм заканчивался цитатой из антивоенного «манифеста Рассела – Эйнштейна»: «Перед нами лежит путь непрерывного прогресса, счастья, знания и мудрости. Изберём ли мы вместо этого смерть только потому, что не можем забыть наших ссор? Мы обращаемся как люди к людям: помните о том, что вы принадлежите к роду человеческому, и забудьте обо всём остальном».

Таким образом, у горбачёвских инициатив по изменению отношений с Западом были глубинные внутренние предпосылки. В октябре 1986 года на саммите в Рейкьявике лидеры США и СССР не смогли найти полное взаимопонимание, которое вылилось бы в какие-либо фундаментальные документы; Рейган и его команда были ошарашены радикализмом предложений Горбачёва в сфере ядерного разоружения. При этом были достигнуты подвижки в вопросе сокращения систем противоракетной обороны.

Одновременно шло развитие отношений СССР с Западной Европой. Ещё осенью 1985-го Горбачёв в беседе с французскими журналистами выдвинул идею «общеевропейского дома», которую затем довёл до цельной концепции. Приоритетным партнером в строительстве этого дома выглядела Франция, где у руля стоял президент-социалист Миттеран.

«Мы с вами живём в этой Европе... Мы живём в одном доме, хотя одни входят в этот дом с одного подъезда, другие – с другого подъезда. Нам нужно сотрудничать и налаживать коммуникации в этом доме». (Интервью Горбачёва французской телекомпании TF-1)

В 1987 году отношения СССР и Запада всё больше и больше увязываются с внутрисоветской повесткой, претерпевающей стремительную либерализацию. В политический и общественно-культурный лексикон входит тот самый термин «общечеловеческие ценности», каковые провозглашаются как минимум не менее важными, чем ценности советского общества. Делается упор на общность судеб человечества и угрозу ядерной войны всем людям на планете. В массовой культуре её государственными кураторами снижается градус антизападничества. Пожалуй, последний яркий продукт такого рода – боевик «Одиночное плавание», второе место в советском кинопрокате 1986 года. Интересно, что его успех пришелся на тот же год, что и у «Писем мёртвого человека». Однако и в этом фильме советские морпехи противостоят не США как таковым, а солдатам удачи, нанятым реакционными западными военно-промышленными кругами для срыва новой разрядки. То есть ленты по содержанию не прямо противоположны друг другу.

Летом 1987 года советские и американские активисты борьбы за мир проходят от Ленинграда до Москвы пешим маршем, спонсором и покровителем которого с американской стороны стал сооснователь Apple Стив Возняк. Акция вызвала сочувствие и поддержку советских граждан, особенно в населённых пунктах по её маршруту.

Общие отношения с Западом ещё больше потеплели. В конце мая – начале июня 1988 года СССР посетил Рейган, срок полномочий которого подходил к концу. Автор термина «империя зла» заявил, что больше не рассматривает нашу страну в таковом качестве. Продолжает развиваться идея «общеевропейского дома», подробно изложенная Горбачёвым в книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира».

«Комсомольская правда», 2 июня 1988 года. Репортаж о визите президента США Рональда Рейгана в Москву

Но постепенно отношения с Западом начинают превращаться в улицу с односторонним движением. Кроме того, обозначаются признаки экспансии Запада на территории, которые десятилетиями считались исключительно советской сферой влияния. Избранный в 1988-м новым президентом США Джордж Буш – старший на несколько месяцев поставил отношения с СССР на паузу, чем вызвал тревогу в Москве. К середине 1989 года отношения к СССР и тому, что делать с ним и его геополитической сферой влияния, с паузы были сняты. Буш посетил Польшу и Венгрию, поощрив «бархатные революции» в этих странах и вообще в Восточной Европе, которые повсеместно состоялись к концу года.

Особо выделим события в ГДР. Здесь у власти находились ортодоксально настроенные коммунисты во главе с Эриком Хонеккером, противившиеся любым вариациям перестройки. Однако в октябре–ноябре в результате уличных протестов ортодоксы ушли в отставку. Пришедшие им на смену либеральные представители СЕПГ объявили границы с ФРГ и Западным Берлином открытыми. Ночь на 10 ноября стала фактическим концом Берлинской стены, а вскоре сооружение, еще недавно называвшееся «антифашистским оборонительным валом», было демонтировано окончательно. Начался процесс объединения Германии, а точнее – осуществляемого ФРГ поглощения ГДР. СССР, еще недавно устами Горбачёва обещавший, что «ГДР мы не сдадим», реагировал на происходящее крайне пассивно.

Геополитические итоги 1989 года, а во многом и холодной войны в целом, подвел саммит Горбачёва и Буша, состоявшийся в декабре на Мальте. Советский лидер признал уход Восточной Европы в «свободное плавание», дал фактическое согласие на объединение Германии, причем по американо-западногерманским сценариям, осудил кубинскую помощь правительству Никарагуа в борьбе с проамериканской вооруженной оппозицией, пообещал не пресекать центробежные тенденции в Прибалтике. Взамен американская сторона не предложила ни одной встречной уступки, ограничившись общими словами о поддержке перестройки и значительной роли Горбачёва в мировой истории.

Ещё в первой половине 1989 года некоторые советские наблюдатели начинают осторожно говорить о всё большей асимметричности в отношениях СССР – Запад. Ближе к концу года асимметричность становится фактом, проявляющимся далеко не только в мальтийском саммите (это уже кульминация). Например, поздней осенью в Москву на симпозиум прилетает Збигнев Бжезинский, советник по национальной безопасности в период президентства Джимми Картера, а затем член президентского консультативного совета по внешней разведке, сохранявший статус одного из столпов американской внешнеполитической теории и практики вне зависимости от формального статуса. В беседах с деятелями самого высокого ранга он в крайне воинственном стиле принуждает их признать и геополитическое, и идеологическое поражение, встречая если не согласие, то очень умеренные возражения.

«Бжезинский шутливо спросил: «А какова будет ваша реакция, если поляки начнут вешать коммунистов на фонарных столбах?» Глава советской делегации Олег Богомолов без колебания ответил: «Это внутренние дела поляков, и им решать». Шахназаров повторил свои аргументы, подчеркнув: «Как мы неоднократно говорили, мы не станем вмешиваться во внутренние дела других стран». Так ведущий эксперт Горбачёва по Восточной Европе фактически заявил, что Советский Союз не будет сопротивляться антикоммунистическим выступлениям, которые угрожали свергнуть правительства стран Варшавского договора. Немного подумав, Бжезинский с лукавой улыбкой заметил: «Ну что ж, остаётся только надеяться на то, что поляки этого не услышат, потому что они могут приступить к делу прямо сейчас, если поймут, что им за это ничего не будет». Советская делегация отреагировала неловким смехом». (Марин Стрмецки [член американской делегации]. Статья «Свидетель «Большого провала» в Москве» в книге «Збиг: стратегия и политика Збигнева Бжезинского». М., 2017).

В 1990 году в СССР ещё более усиливается принятие западноцентричной картины мира, взгляда на прошлое, настоящее и будущее. Победа в Великой Отечественной войне воспринимается уже не как «праздник со слезами на глазах», а как повод для одних только слез. На обложке номера популярнейшего журнала «Огонёк», посвященного 45-летию Победы, помещена траурная роза с фотографией солдата на чёрном фоне. Покаяние перед «цивилизованным человечеством» за внешнеполитическую стратегию советского руководства перед войной практически перекрывает саму войну.

Фото обложки номера журнала «Огонёк», посвященного 45-летию Победы, за 1990 год (№ 19 от 19 мая)

14 апреля 1990 года, во время визита в Москву польского президента Ярузельского, было опубликовано заявление ТАСС о случившемся полувеком ранее в Катыни, гласившее: «Выявленные архивные материалы в своей совокупности позволяют сделать вывод о непосредственной ответственности за злодеяния в катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных. Советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма».

Отступление в обмен на обещания

Горбачёв согласился на поглощение Западной Германией Восточной, а не образование нового германского государства, на форсированный вывод Западной группы войск фактически в поля при сохранении в Германии натовских контингентов, на вхождение объединённой Германии в НАТО. Тогда же западными политическими деятелями (в частности, госсекретарём США Бейкером) были даны заверения, что в обмен на это Североатлантический альянс более не будет расширяться на восток.

Существование этих заверений потом либо отрицалось, либо их статус обозначался как юридически ничтожный в силу устной формы. Хотя документы о признании на начальном этапе самим Западом этих договорённостей публиковались не раз. Например, в феврале 2022 года немецкое издание «Шпигель» рассказало о протоколе совещания глав МИД США, Великобритании, Франции и ФРГ от марта 1991-го, на котором обсуждалась нежелательность приглашения Восточной Европы в НАТО.

12 сентября 1990 года в Москве был заключён «Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии», подписанный главами министерств иностранных дел ФРГ, ГДР, СССР, США, Франции и Великобритании. Официальное объединение Германии состоялось 3 октября 1990 года. Также достигнуты договорённости о выводе советских войск из Венгрии, Польши, Чехословакии. Идет подготовка к окончательному юридическому демонтажу Организации Варшавского договора и Совета экономической взаимопомощи.

Некоторые советские политики и эксперты искренне считали, что в отношениях с Западом наступит полная гармония, так как холодная война носила для него в основном вынужденный, ответный характер, а теперь разногласия исчезнут сами собой. Другие интерпретировали её в чуть более прагматичном ключе: если Запад и не абсолютно миролюбив сам по себе, советские внешне- и внутриполитические перемены волей-неволей вынудят его взять тот же темп. Лучше всего эту мысль выразил директор Института США и Канады, член ЦК КПСС, академик Георгий Арбатов: «Мы собираемся сделать с вами нечто ужасное – мы собираемся лишить вас образа врага».

«Перестройка подтвердила факт взаимозависимости внешней политики противостоящих государств в противоположном, нежели в период холодной войны, направлении. Я имею в виду деэскалацию международной напряжённости, снижение военной угрозы, ограничение и сокращение вооружений. Позитивный импульс исходил на сей раз от нас, от Советского Союза. Реакция Запада, ответ на брошенный США мирный вызов были замедленными и, на мой взгляд, неадекватными. Но они были и получили свою динамику развития. Я думаю, встречные действия Запада будут нарастать, если, конечно, сохранится, будет развиваться наш новый политический курс, новое политическое мышление» (Георгий Арбатов. «Затянувшееся выздоровление (1953-1985 гг.) Свидетельство современника». М., 1991)

Оптимизм как советского, так и российского руководства по части новой эры отношений с Западом разделяли широкие экспертные, журналистские и общественно-политические круги.

«Углубление демократических процессов у нас, в странах Восточной Европы, а также во всё расширяющемся круге государств «третьего мира» обещает в конечном счёте «золотой век» ООН. Главные препятствия на этом пути – пока что наши внутренние.

[…]Главная задача – перевести внешнюю политику на рельсы здравого смысла, отказаться от имперских замашек и руководствоваться нормальными интересами страны». (Статья главы МИД РСФСР-РФ Андрея Козырева «СССР, Россия и ООН». «Дипломатический ежегодник». М., 1992. С. 22,25).

Скепсис, помимо левых и национал-патриотов, выражали разве что отдельные центристы и выходящие на Западе издания русской эмиграции, в основном правой.

«Наступает совершенно новый исторический период, с одной-единственной моно-империей. Однако построение новой «Пакс Американа» ещё не совсем закончено. Требуется не только довершить развал нашей страны, но также и ликвидировать все остальные региональные конфликты и шероховатости. В Камбодже, после 21 года гражданской войны, достигнуто соглашение о мире и о «восстановлении в ней демократии», как пишут газеты. В этом деле приняли участие США, СССР, Китай и Вьетнам. В Латинской Америке, помимо повсеместного восстановления демократии, наблюдается сильный нажим на кастристскую Кубу, последний оплот коммунизма в мире. А для разрешения хронических конфликтов на Ближнем Востоке готовится мирная конференция в Мадриде. Во всех этих начинаниях принимает участие и СССР, совершая последний свой вклад в «новый мировой порядок», перед своим «завершением». По-видимому, в уплату за это, его лидеры смогут избежать «завершения» своей личной власти, которая будет им оставлена в ограниченном виде, хотя и в рамках других структур». (Газета «Наша страна» (Аргентина), 2 ноября 1991 года).

При этом среди простых граждан, несмотря на тяжелое социально-экономическое положение, оптимизм относительно Запада и симпатии к нему достигли невиданных доселе размеров. Людей радовало само по себе прекращение холодной войны и культурная интеграция с Западом. Сильнее прежнего привлекали западные потребительские и социальные стандарты, ставшие ориентиром и мечтой как на общенациональном, так и на индивидуальном уровне.

Символом интеграции и новой эры стал советско-американский рок-фестиваль в Тушино, прошедший в сентябре 1991 года и собравший, по разным подсчётам, от 600 тысяч до одного миллиона зрителей. Символом тяги к западному успеху и желания приобщиться к нему стал целый пласт массовой культуры вроде песни American Boy группы «Комбинация».

Как для самого популярного российского политика 1980-х Бориса Ельцина в 1989 году стал потрясением визит в американский супермаркет Randall’s и тамошнее изобилие сортов колбасы, так для всех советских граждан в последующие два-три года потрясением был контакт с приходящей в страну западной потребительской культурой. Достаточно сказать об открытии первого московского «Макдоналдса» в начале 1990-го и очередях туда – людей потрясали не только и не столько гастрономические, сколько внешние атрибуты этого заведения и общий «нездешний» дух.

Западное происхождение многих товаров и услуг, не только продуктов, но и книг, песен, кинолент, заслоняло тот факт, что они часто если не уступают отечественным аналогам, то вряд ли по совокупности черт их превосходят.

Одновременно пик симпатий к Западу в российском обществе оказался сопряжён с начавшей появляться горечью национального унижения. Американские куриные «ножки Буша», западная гуманитарная продовольственная помощь вместе с благодарностью вызывала неловкость. У пожилых людей особенно противоречивые чувства вызывали скромные продовольственные наборы из Германии – страны, побеждённой всего 45 лет назад. Одновременно наиболее реалистичные эксперты предупреждали о стремлении Запада не помочь России, а сделать её, подобно странам третьего мира, экономическим и сырьевым придатком, рынком сброса второсортных товаров, местом размещения вредных производств и свалок отходов от них.

«Процесс превращения нашей страны в «экологическую колонию» ТНК (транснациональных компаний – прим. автора) хорошо просматривается не только «сверху», с уровня союзных и республиканских ведомств, но и «со стороны», из-за рубежа. Искреннюю озабоченность по этому поводу проявляют «зелёные» из США, ФРГ, многих других стран мира. Их беспокоит, что ТНК, получая всё более решительный отпор со стороны «зелёных» и других общественных движений у себя дома (а в последнее время и в некоторых странах «третьего мира»), в лице СССР нашли новую удобную лазейку для осуществления своей преступной антиэкологической деятельности.

[…] Реформа внешнеэкономических связей страны, проводимая на базе отмеченных и других ультрарадикальных идей и мифов, безусловно, создаёт благоприятную «питательную среду» для распродажи естественных, интеллектуальных ресурсов, культурных ценностей, других богатств нашего Отечества». (Валентин Катасонов. «Великая держава или экологическая колония?». М., 1991. С. 208, 212-213.).

8 декабря 1991 года лидеры трёх советских республик – РСФСР (Борис Ельцин), Белорусской ССР (Станислав Шушкевич) и Украинской ССР (Леонид Кравчук) – подписали в Беловежской пуще соглашение, констатировавшее, что «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает своё существование». Первым, кому Борис Ельцин сообщил об этом по телефону, был президент США Джордж Буш. Историческая Россия, существовавшая в облике СССР, распалась. В отношениях нашей страны и Запада наступала новая эра.

Олицетворением нового внешнеполитического курса новой России стал глава МИД РФ Андрей Козырев, спросивший весной того года у бывшего президента США Никсона, в чём состоят российские национальные интересы.

«Никсон спросил Козырева, как его правительство определяет российские национальные интересы. Козырев, известный своей прозападной ориентацией, ответил, что в прошлом Россия чрезвычайно страдала слишком пристальным сосредоточением на собственных интересах за счёт остальной части мира. Теперь, добавил он, для России настало время “чтобы думать больше в терминах универсальных человеческих ценностей”.

“Это очень похвальное чувство для министра, – не без иронии ответил Никсон. – Но, конечно, имеются некоторые специфические интересы, которые Россия, как нарождающаяся держава, считает важными для себя?”

Это не убедило Козырева. Быть может и есть такие сугубо российские интересы, сказал он, но российское правительство ещё не имело возможности подумать о них. “Возможно, президент Никсон, как друг российской демократии, желал бы помочь нам установить, что это за интересы?” – спросил Козырев с застенчивой улыбкой.

Бывший президент хранил непроницаемое выражение лица. “Я не возьму на себя смелость указывать министру, в чём состоят российские национальные интересы. Я уверен, что в своё время он обнаружит их самостоятельно. Но я хотел бы сделать одно замечание. Россия не может и не должна пытаться идти вослед за Соединёнными Штатами во всех вопросах внешней политики. Как большая страна, Россия имеет собственную судьбу. Мы хотим видеть дружественную Россию, и мы чрезвычайно высоко ценим вашу личную дружбу, г. министр, но я знаю, что любой человек в России, кто попробует следовать за иностранными советами слишком близко, неизбежно придёт к неприятностям. И мы не хотим, чтобы это случилось с нашими друзьями». (Dmitry K. Simes, «After the Collapse». New York, 1999.)

Не в меньшей степени иллюстрацией нового курса стала июньская речь Ельцина в Конгрессе США, когда он заявил, что «коммунистический идол, который сеял повсюду на Земле социальную рознь, вражду и беспримерную жестокость, который наводил страх на человеческое сообщество, рухнул», и воскликнул: «Господи, благослови Америку!».

Однако Вашингтон, поддерживая политику Москвы и наводняя Россию советниками и консультантами, курировавшими проведение политических и неолиберальных экономических реформ, не стремился к включению России в систему международных отношений на правах если не второго полюса, то партнёра уровня Англии, Франции и Германии. В лучшем случае можно говорить о настрое на консервацию имевшегося состояния.

«Американские стратеги, включая тех, что входили в администрацию Буша-старшего, рассматривали Польшу как восточный форпост западного альянса. Польша однозначно являлась кандидатом на вступление в Евросоюз и, разумеется, в НАТО. Поэтому поддержка Польши, несомненно, отвечала интересам Запада. Я полагал, что то же самое было верно и в отношении России, но сейчас я сомневаюсь, что Чейни [министр обороны в администрации Буша-старшего] и Вулфовиц [его заместитель] когда-либо разделяли эту точку зрения. Россия не была призвана стать членом Европейского сообщества или Европейского союза; тем более никто не звал её в НАТО. Она оставалась страной, обладавшей более чем 20 тысячами единиц ядерного оружия. С учетом исповедовавшегося Чейни и Вулфовицем мышления в духе игры с нулевой суммой мне представляется вероятным, что администрация президента Джорджа Буша – старшего и оборонный истеблишмент считали, что быстрое выздоровление России не отвечало интересам США». (Джеффри Сакс [экономический советник главы команды российских реформаторов Егора Гайдара]. «Конец бедности. Экономические возможности нашего времени». М., 2011.).

НАТО – это проблема

В 1993 году в отношениях ельцинской России и Запада появились первые разногласия. С одной стороны, новый американский президент Билл Клинтон и другие западные лидеры поддержали своего московского коллегу во время событий 3-4 октября, одобрив его действия против Верховного Совета. С другой – российскую дипломатию даже в её тогдашнем состоянии не могло не беспокоить стремление стран Восточной Европы вступить в НАТО и готовность преобладающей части заокеанской элиты одобрить это вступление. Госсекретарь США Уоррен Кристофер, посетив Россию через три недели после расстрела Белого дома, намекнул на сложности в случае отхода от курса на либеральные реформы и одновременно дал понять, что расширение НАТО будет растянуто на неопределённый срок, а пока его заменой выступит программа «Партнёрство во имя мира», предназначенная для стран СНГ и бывшего Варшавского договора. Но уже вскоре Клинтон заявил, что вопрос приёма новых членов в альянс предрешён, а вопрос лишь в сроках.

«На переговорах с вице-премьером правительства России Егором Гайдаром госсекретарь заверил, что уже до конца этого года Конгресс США должен отменить дискриминационные торговые ограничения в отношении России. Но, как прозрачно намекнул Кристофер, если Россия решит пойти по так называемому китайскому пути (форсированные экономические реформы без одновременных политических изменений), то её отношениям с США неизбежно грозит охлаждение – «они останутся корректными, но без присущих им сегодня теплоты и духа партнёрства». («Коммерсантъ» о визите Кристофера в Москву).

Обеспокоенность России грядущим расширением НАТО всё возрастала. В начале декабря Ельцин на будапештской встрече глав государств – участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ, после 1994 года – Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе, ОБСЕ) произнёс самую жёсткую на тот момент речь в отношении Запада.

«Мы озабочены изменениями, происходящими в НАТО. Что будет означать это для России? НАТО была создана в эпоху холодной войны. Сегодня НАТО не без труда ищет своё место в новой Европе. Важно, чтобы эти поиски не создавали новые полосы размежевания, а приближали европейское единство. Этой логике, на наш взгляд, противоречат планы расширения НАТО.

Зачем сеять семена недоверия? Ведь мы более не противники, мы практически все партнёры. Мы слышим пояснения – это, мол, экспансия стабильности на случай нежелательного развития событий в России. Если из-за этого хотят придвинуть границы ответственности НАТО к границам России, то скажу одно: рано хоронить демократию в России! Не надо повторять ошибок прошлого, ни одна крупная страна по законам изоляции жить не будет».

После начала первой чеченской войны западные лидеры предпочли выразить понимание позиции России, а Клинтон даже сравнил Ельцина с Линкольном, также боровшимся против сепаратистов. Знаком сохранявшихся пока дружелюбных отношений с Западом стали торжественные мероприятия мая 1995 года, посвящённые 50-летию Победы в Великой Отечественной войне. В них принимали участие главы 56 государств и генеральный секретарь ООН Бутрос Гали. Первыми лицами были представлены все страны антигитлеровской коалиции, ведущие европейские державы и Канада. В юбилейных мероприятиях принимали участие премьер-министр Великобритании Джон Мейджор, Франсуа Миттеран, через полгода умерший от рака, Билл Клинтон, канцлер ФРГ Гельмут Коль, председатель КНР Цзян Цзэминь, премьер-министр Канады Жан Кретьен, президент Греции Костис Стефанопулос, премьер-министр Норвегии Гру Харлем Брундтланд, премьер-министр Турции Тансу Чиллер и другие.

Но появлялись и новые разногласия. Российская дипломатия пыталась играть миротворческую роль в кровавом балканском конфликте, не имея при этом возможностей по-настоящему помочь близким ей сербам. В августе была проведена совместная военная операция армии Хорватии и 5-го корпуса армии Боснии и Герцеговины против Сербской Краины. Результатами этой операции стала победа Хорватии и ликвидация республик Сербской Краины и Западной Боснии.

Россия направила в ООН три протеста с осуждением хорватской агрессии и впервые за годы войны оказала существенную гуманитарную помощь. Ельцин выдвинул инициативу провести в Москве встречу лидеров Сербии и Хорватии Милошевича и Туджмана с целью переговоров о прекращении боевых действий. Однако Туджман приехать на встречу отказался. Государственная дума на внеочередном заседании приняла законы «О выходе России из режима санкций против Югославии» и «О мерах России по предотвращению геноцида сербского населения в Краине». Однако Ельцин наложил вето на эти законы. И эти события, и подготовка первой волны расширения НАТО на восток, и попущение Западом дискриминации русских в Прибалтике привели к увеличению западноспектицизма среди российских политиков, включая умеренных либералов, экспертов и обычных граждан.

«В своём переходе от полного неприятия к безоговорочному приятию Запада и его ценностей, некоммунистическое руководство России впало в труднообъяснимую веру в априорную солидарность, готовность к самой масштабной помощи, которую Запад якобы не может не проявить в ответ на оказанные ему глобально-политические услуги. Вместо мира, в котором господствуют национальные интересы, мира, в котором эти интересы с великим трудом находят взаимное компромиссное разрешение, из Кремля и со Смоленской площади стал видеться абсолютно нереальный, никогда не существовавший в конкретных межгосударственных отношениях мир вселенского альтруизма и немотивированной жертвенности. Понадобился довольно обширный и печальный опыт, чтобы это самоослепление начало уступать место более реальной картине. Процесс этого осмысления идёт слишком медленно, от чего страдает Россия и в конечном счете Запад, которому ещё предстоит ощутить результаты нового русского разочарования». (Дипломат и депутат Владимир Лукин, историк Анатолий Уткин. «Россия и Запад: общность или отчуждение?». М., 1995).

1996 год был годом президентских выборов в России. Западные и, в частности, американские представители полуофициально и конфиденциально контактировали с левопатриотической оппозицией, но в итоге сделали ставку на Ельцина, серьёзно вложившись в его победу финансово, дипломатически и кадрово (политическими советниками и консультантами). При этом ещё в начале года Ельцин и в силу необходимости перехватывать у конкурентов электорат, и по причине сохранявшихся разногласий в отношениях с Западом заменил в МИД непопулярного Козырева на главу Службы внешней разведки (СВР) Евгения Примакова. Это назначение повысило статус российской дипломатии, начавшей выстраивать особые отношения с Индией и Китаем, пытаясь вести свою игру на Ближнем Востоке.

В 1997 году продолжились попытки заблокировать первую волну расширения НАТО на восток. Возглавлял их Евгений Примаков, ещё в бытность главой Службы внешней разведки, осенью 1993-го, выступавший против этой экспансии. Опасения высказывал даже Анатолий Чубайс, занимавший тогда должность руководителя президентской администрации. Выступая в начале февраля на пресс-конференции в Давосе, проходившей в рамках Всемирного экономического форума 1997 года, он подвёл свою мысль к тому, что это расширение даст внутриполитические козыри российским коммунистам и вообще «самым антизападным силам».

Поставить заслон расширению НАТО в итоге не удалось. Некоторой компенсацией стало подписание «Основополагающего акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности» между Россией и НАТО, предусматривавшего взаимные консультации, программы координации и сотрудничества, а также неразмещение ядерного оружия на территории новых членов альянса. Косвенной компенсацией стало включение России в «Большую семёрку». Тем самым официально оформились приятельские отношения Ельцина с лидерами ведущих западных стран (так возникли знаменитые выражения Ельцина в адрес своих коллег: «друг Билл», «друг Гельмут», «друг Рю»). Впрочем, в этом престижном международном клубе Россия была именно восьмым членом, финансово зависящим от кредитов других стран (и структур типа Международного валютного фонда).

Тем временем в российском обществе всё больше усиливается недоверие к Западу. В 1997-м в российский прокат выходит фильм режиссёра Алексея Балабанова «Брат». Знаменитыми словами из этого фильма, превратившегося в итоге в культовый, стала реплика главного героя Данилы Багрова: «Всей вашей Америке скоро кирдык». Всё чаще происходят антизападные уличные акции – в основном их организуют левопатриотическая оппозиция, ЛДПР, лимоновская Национал-большевистская партия (с 2007 года запрещена в России).

1998 год принёс августовский дефолт и окончательное понимание краха неолиберальной политики, зависимости от финансово-экономических моделей Запада и директив МВФ. Новое правительство России во главе с Евгением Примаковым впервые начинает проводить политику, которую можно назвать умеренно левоцентристской. Новый вопрос в отношениях с Западом – его усиливающееся давление на Сербию через обвинения в расправе над албанским населением Косово. Кроме того, обострились отношения с Великобританией и США из-за их давления на Ирак, закончившегося ракетно-бомбовыми ударами под названием «Операция Пустынный лис». Российские послы даже были временно отозваны из Вашингтона и Лондона (справедливости ради, европейские союзники тоже не поддержали англо-американцев).

Разворот над Атлантикой

1999 год был отмечен операцией НАТО против Югославии и небывалым ростом антиамериканских и антизападных настроений в России. Они охватили практически все политические силы и их сторонников – от левых и монархистов до «Яблока» и правых либералов. Лидеры коалиции «Правое дело», бывшие члены гайдаровского правительства Борис Немцов и Борис Фёдоров даже посетили Белград с миротворческой миссией. На государственном военно-политическом уровне наиболее яркие моменты случились в первый день операции и на её исходе: разворот Примаковым, летевшим с визитом в США, самолёта над Атлантикой и марш-бросок отряда ВДВ на Приштину, чтобы раньше британцев установить контроль над аэропортом Слатина и застолбить зону миротворческой работы. Командовал сводным батальоном ВДВ майор Юнус-Бек Евкуров, в 2022 году – заместитель министра обороны РФ, генерал-полковник.

На стамбульском саммите ОБСЕ в ноябре 1999 года Россия была жёстко раскритикована за начавшуюся в августе вторую чеченскую войну – представители Запада требовали интернационализации конфликта и привлечения их к его разрешению. На этом же саммите при самом активном участии США был подписан пакет соглашений о строительстве нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан, наносившего прямой ущерб позициям России как регионального транзитера углеводородов.

Во время своего последнего международного визита в декабре 1999 года в Пекин Ельцин и вовсе на камеру пригрозил Клинтону ядерным оружием: «Клинтон на минуту, на полминуты, на секунду забыл, что такое Россия. Клинтон забыл, что Россия обладает всем арсеналом ядерного оружия… [Будет] так, как мы договорились с Цзян Цзэминем».

Покидая через три недели свой пост, Ельцин оставлял страну, при его избрании настроенную максимально прозападно на уровне и власти, и граждан, с настроением, лучше всего выраженным вскоре в новом фильме Алексея Балабанова «Брат-2». Достаточно вспомнить цитаты: «Вот скажи мне, американец, в чём сила? Разве в деньгах? Вот и брат говорит, что в деньгах. У тебя много денег – и чего? Я вот думаю, что сила в правде. У кого правда – тот и сильней». Одновременно в число самых ярких цитат вошли «Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите» и диалог «Москаль менi не земляк! – Бандеровец?».

Отношение Запада к новому российскому лидеру Владимиру Путину сначала как к премьеру, потом как к и. о. президента, а затем и как к избранному президенту России было выжидающе-оценивающим. Тревогу иностранцев вызывала его карьера в спецслужбах. В начале февраля 2000 года, незадолго до выборов президента России, в Москву прибыла госсекретарь США Мадлен Олбрайт. Формально её визит был посвящён вопросам ближневосточного урегулирования. Фактически же перед ней стояла задача присмотреться к без пяти минут новому российскому лидеру. Сама Олбрайт потом так отзывалась о своих впечатлениях: «После наших первых встреч в 1999 и 2000 годах я описала в своём дневнике Путина как человека жесткого, уверенного в себе, трудолюбивого, патриотичного и завораживающего». А министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин, также пообщавшийся с Путиным в феврале, так отозвался о нём: «Этот человек наделён сильным характером. Я увидел в нём патриота, охваченного идеей величия его страны. Он желает, чтобы Россия заняла подобающее ей место и была уважаема в мире. Умный, сосредоточенный и острый собеседник, Путин не ведёт записей. Он живо реагирует на беседу, прерывает говорящего и демонстрирует ясный, точный и быстрый ум и видение ситуации. Это одновременно хладнокровный и увлечённый человек». (France soir. 7.02.2000).

«Новая российская администрация, скорее всего, отойдет от навязанной США модели и отдаст предпочтение альтернативной модели управления, характерной для стран Западной Европы… Послевоенный опыт восстановления страны и роли государства – особенно федеративного – в качестве эффективной модели развития вызывает растущий интерес.

[…]Характер Путина отвечает саксонскому стереотипу: эффективность, надёжность и некоторая сдержанность, его карьера в КГБ и нынешний стиль руководства тоже свидетельствуют о его вере в дисциплину и порядок» (Financial Times, 21.01.2000)

А через три недели в интервью британской радиостанции Би-би-си Владимир Владимирович и вовсе сделал заявление. «Россия – это часть европейской культуры, и я не представляю себе своей собственной страны в отрыве от Европы и от так называемого, как мы часто говорим, цивилизованного мира. Поэтому с трудом представляю себе и НАТО в качестве врага», – сказал он. А на вопрос, возможно ли присоединение России к НАТО, ответил так: «Почему нет? Я не исключаю такой возможности… в том случае, если с интересами России будут считаться, если она будет полноправным партнёром».

26 марта 2000 года прошли президентские выборы, на которых Путин ожидаемо уверенно победил в первом туре и без особых промедлений получил признание от всех ведущих стран мира.

В июне Москву посетил американский президент Билл Клинтон, бывший к тому времени уже «хромой уткой», то есть досиживавший в Белом доме последние месяцы. Разговор особо не задался. Путин обвинял американского визави в бомбардировках Югославии и желании изменить советско-американский договор по ПРО или вовсе отменить его, Клинтон в ответ бросал упрёки в давлении на прессу и чеченской кампании.

В середине июня 2000 года состоялся первый президентский визит Путина в Германию, по итогам которого канцлер ФРГ Герхард Шрёдер сказал в интервью российской прессе: «Никто не оспаривает право России защищать себя от терроризма. И никто не оспаривает территориальную принадлежность Чечни к России. Мы расходимся в том, что касается применяемых средств, а также содержания политического решения, необходимость которого признаётся всеми… Германия может и хочет играть важную роль в намеченном президентом Путиным процессе модернизации России». Тем самым, не отказываясь полностью от критики политики Москвы на чеченском направлении, канцлер в значительной степени её нивелировал, сделав акцент на путинских модернизационных шагах и вовлечённости Германии в них. Интересно, что интервью называлось «С Путиным я несомненно буду долго и хорошо сотрудничать».

13 июня 2001 года. «Известия» публикуют отчет по результатам встречи президента США Джорджа Буша-мл. с группой журналистов из ведущих европейских изданий. «Россия не является врагом Соединенных Штатов», провозглашает Буш

В мае 2001 года состоялся первый разговор по телефону между Путиным и новым президентом США Джорджем Бушем – младшим. Эта беседа стала началом двустороннего диалога, в результате которого президенты двух великих держав встретились 16 июня в столице Словении Любляне. Путин поделился с визави опасениями относительно разгула международного терроризма и исламизма, Буш в свою очередь поднимал тему ПРО и опасности, которую несут миру Иран, режим Каддафи в Ливии и режим Хусейна в Ираке. Американский лидер сказал: «Вы должны посмотреть на меня и решить, враждебен ли я или нет, хочу ли принизить значение России или я хочу иметь друга и союзника, с которым можно торговать и жить в мире. И если ваше мнение будет отрицательным, то у нас будет интересный, но короткий разговор, затем мы выйдем на публику и будем делать вид, что у нас была очень хорошая беседа». (Р. Медведев. «Время Путина». М., 2014). В свою очередь Путин спросил Буша, неужели он похож на человека, исполненного антиамериканизма. Буш так сказал журналистам об этом диалоге: «Я посмотрел в глаза этому человеку. Я смог почувствовать его душу. Я понял, что могу ему доверять, и пригласил его приехать осенью на моё ранчо в Техасе». Президенты ещё не знали, какие испытания предстоят им осенью.

Новая встреча двух президентов произошла через месяц, на саммите «Большой восьмёрки» в итальянской Генуе. Здесь их отношения ещё более укрепились. Итальянская газета La Repubblica так писала об этом: «Вовлекая Путина в серию консультаций на равных, Буш как бы засвидетельствовал, что Россия снова, после десятилетнего развала 90-х годов, стала самым важным собеседником для Соединённых Штатов, страной, с которой Америка должна поддерживать особые отношения и к которой должна относиться намного более почтительно и внимательно, чем даже к своим европейским союзникам».

На летней пресс-конференции для российских и иностранных журналистов президент России дал своё развёрнутое видение отношений с Западом и НАТО. Интересно, что вновь на повестке дня, пусть и в качестве гипотетического варианта, оказалось вступление России в Североатлантический альянс: «Мы всё время слышим о том, что все хотят уничтожить какие-то барьеры и границы в Европе. Мы тоже за это. Но давайте вдумаемся в это. Что такое уничтожить границы и барьеры? Вдумаемся, что это такое. И если под этим понимается – отодвинуть этот барьер к границам России, то нас это тоже не очень впечатляет. Ну да, у тех, кто будет включен в общее пространство, не будет границ, но перед нами-то они возникают. Это ведёт к разному уровню безопасности на континенте, и это, на мой взгляд, не соответствует реалиям сегодняшнего дня, не вызвано никакой политической и военной необходимостью.

Больше того, я с уверенностью вам могу сказать, что мы не добьёмся единства в Европе, если не создадим единого пространства безопасности и обороны. Здесь возможны разные варианты. Самый простой – распустить НАТО. Но на повестке дня вопрос так не стоит.

Второй возможный вариант. Я не говорю, кстати говоря, что мы хотим этого варианта, я просто теоретизирую. Второй возможный вариант – включение России в НАТО. Это тоже создаёт единое пространство обороны и безопасности.

Третий вариант – создание другой, новой организации, которая ставила бы перед собой эти задачи и в которую была бы инкорпорирована Российская Федерация. В общем, это тоже возможный вариант. Вот такая задача в принципе была поставлена и перед ОБСЕ. Но сегодня те, кто, видимо, не очень хочет создания единой базы, единого пространства и безопасности в Европе, сдвигают постепенно деятельность ОБСЕ в другую сторону: в Центральную Азию, на Северный Кавказ, еще куда-то, только бы она не приобрела тех возможностей и того потенциала, ради которого она создавалась. Но если мы этого когда-то не сделаем, так и будет у нас разноуровневая система безопасности в Европе, так и будем мы продолжать не доверять друг другу. И Россия нуждается в остальном цивилизованном мире, в Европе так же, как, кстати говоря, и Европа нуждается в России. Когда мы поймем это и создадим соответствующие структуры, тогда кардинальным образом изменится и ситуация на континенте».

11 сентября

Россия тщетно пыталась уверить мир, что исламский терроризм – это не только наша, но и общая проблема. Однако до 11 сентября 2001 года нас мало слушали. Атака террористов-смертников на США сильно поменяла это мнение. Сейчас официальная версия тех событий вызывает всё больше вопросов, но в сентябре 2001 года вопросов ни у кого не было: у мирового сообщества появился общий враг, признанный в таковом статусе всеми сторонами.

Игорь Иванов, тогда министр иностранных дел РФ, спустя 15 лет вспоминал: «19 сентября у меня состоялись переговоры с [госсекретарём США Джоном] Пауэллом. Затем меня принял президент США в Белом доме. По поручению Путина я передал его личное послание Бушу. В послании излагалась не только наша принципиальная позиция относительно противодействия международному терроризму, но и говорилось о готовности всесторонне развивать российско-американское сотрудничество в различных областях. Реакция Джорджа Буша была очень эмоциональной: он выражал признательность Владимиру Владимировичу Путину, российскому народу за то, что они первыми протянули руку помощи США в трудный для страны период, говорил о необходимости придать новый позитивный импульс отношениям между нашими странами. […]11 сентября давало возможность начать двигаться по новому пути. И мы готовы были действительно это сделать, Путин был готов на новые отношения и с НАТО, и с Западом в целом».

В конце сентября Путин выступил с телеобращением к россиянам, в котором рассказал о принципах взаимоотношений с США и НАТО в деле борьбы с терроризмом. В сентябре–октябре президент побывал с визитами в Германии и Бельгии, а также на форуме АТЭС – там у него состоялся очередной сеанс общения с Бушем. Вновь они встретились в ноябре, во время визита российского лидера в США. Этот визит вновь был многообещающим. Президенты сделали совместное заявление о сокращении наступательных вооружений. «Ни одна из сторон не рассматривает другую в качестве противника или источника угроз… Мы будем работать, чтобы поправка Джексона – Вэника [ограничивавшая торговлю с СССР, а затем с РФ] была отменена». Путин побывал и на ранчо Буша в техасском городке Кроуфорд, где отужинал в кругу его семьи и друзей. Это было знаком высокого доверия со стороны хозяина Белого дома.

Россия не возражала против использования Западом территории среднеазиатских республик СНГ для ударов по Афганистану. Более того, российская территория также была предоставлена для логистического использования НАТО, оказывалась и иная поддержка, в частности информационная. Запад реагировал на это благосклонно, отвешивал комплименты, но, как потом оказалось, не был склонен к каким-то ответным реальным уступкам и действиям. На фоне вроде бы потеплевших российско-американских отношений США вышли из Договора по ПРО. С учетом закрытия российской базы ВМФ во Вьетнаме и радиолокационной станции на Кубе это вызывало неоднозначную реакцию политического класса и общества.

В конце июня 2002 года в канадском местечке Кананаскис прошла ежегодная встреча в верхах ведущих держав мира с участием России. Важным событием на встрече стало решение полностью, уже без всяких ограничений, принять РФ в «Большую восьмёрку» и обсуждать в дальнейшем на таких форумах все вопросы, включая мировой финансовый рынок, с участием нашей страны.

Месяцем ранее, в конце мая, состоялся визит американского президента Буша в Москву и Санкт-Петербург. Российско-американский саммит открыл серию встреч на высшем уровне с участием Путина, призванных закрепить изменения в международной политике, произошедшие в результате сближения России и США после событий 11 сентября. Кроме договора по сокращению ядерных вооружений, на встрече в верхах были приняты шесть совместных деклараций: о сотрудничестве в торгово-экономической сфере, о борьбе с международным терроризмом, о взаимной поддержке в урегулировании региональных конфликтов и кризисов, о расширении разнообразных обменов. 24 мая в Москве Путин и Буш подписали Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (СНП). В соответствии с ним Россия и США обязались иметь в составе боеготовых сил ядерного сдерживания (СЯС) не более 1700-2200 боеголовок к концу 2012 года.

Попытки российской стороны убедить администрацию Буша в необходимости ограничений в области ПРО в договорной форме оказались безуспешными. Штаты не скрывали, что собираются развертывать систему ПРО, невзирая на возражения кого бы то ни было. Трудности достижения договоренности по вопросу о ПРО были связаны с тем, что Вашингтон отказывался признавать логику ядерного сдерживания, устанавливающую взаимосвязь между стратегическими наступательными вооружениями и ПРО, между устойчивостью стратегического баланса и уязвимостью его участников перед ответным ядерным ударом.

В апреле 2002 года в Конгрессе США состоялись слушания по поводу отмены дискриминационной поправки Джексона – Вэника и нормализации торгового статуса России. Выступая на них, чиновники администрации Белого дома предложили законодателям вывести Россию из-под действия этого закона. При этом они чётко дали понять, что нормализация торговых российско-американских отношений не означает отмашки США на вступление России в ВТО «на любых условиях». На переговорах по этому вопросу Вашингтон приготовился предъявлять России требования, исходя из самых жёстких критериев, что расходилось с обещаниями понимающе учитывать сложности и особенности РФ при её вступлении в ВТО.

Вашингтон требовал расширить доступ продукции американского АПК, облегчить условия для американских компаний на российском рынке телекоммуникаций и финансовых услуг. При этом США оставляли за собой право в аналогичном тоне поднимать вопросы и по иным видам товаров и услуг. 23 мая Сенат, где большинство было у демократов, решил не отменять поправку Джексона – Вэника. Сказалось стремление сохранить её в качестве инструмента давления на Россию на переговорах об условиях вступления в ВТО.

Главным международным вызовом для Путина, России и всего сложившегося миропорядка в 2003 году стало вторжение коалиции США и нескольких их союзников в Ирак. Американцы обвиняли режим Саддама Хусейна в изготовлении оружия массового поражения. Одним из доказательств стала пробирка с неким белым веществом, которой госсекретарь Колин Пауэлл тряс на заседании ООН, утверждая, что это и есть начинка иракского оружия; сам Пауэлл потом признался, что это была фальсификация.

Вашингтон на тот момент поддержали «старые» страны НАТО – Великобритания, Испания, Дания, Португалия, Италия, а также «новые» атлантические страны – Польша, Венгрия, Чехия. Малые страны (включая Латвию, Литву и Эстонию) опубликовали проамериканское письмо в The Wall Street Journal 30 января 2003 года, обвиняющее Совет Безопасности ООН в том, что он разрешает Саддаму «систематически нарушать» резолюции ООН. Французский президент Ширак резко осудил малые страны в «потере хорошей возможности промолчать».

Трио руководителей Путин – Ширак – Шрёдер выступили с энергичным заявлением о пользе международных инспекторов. Ширак: «Россия, Германия и Франция полны решимости сделать всё возможное для мирного разоружения Ирака». Десятого же февраля 2003 года на сессии Североатлантического совета в Брюсселе к Франции и Германии присоединилась Бельгия, блокируя выдвинутую турками американскую инициативу оказать Америке содействие в случае войны с Ираком. В тот же день президент Путин посетил президента Ширака в Париже, чтобы вновь подтвердить: Россия выступает против войны.

В итоге, несмотря на все протесты ситуативно сложившейся коалиции, агрессия США против Ирака всё же случилась. Но при этом у многих членов российского политического класса и аналитического сообщества появилось ощущение возможности закрепления российско-франко-германской смычки на стратегической основе.

«Евразийская геополитика диктует однозначный ответ: мы должны продолжить сухопутное начинание, достроив ось Париж – Берлин до её полной формулы: Париж – Берлин – Москва. Заметим: объединение Европы на сей раз идёт на сухопутной основе и косвенно ориентировано отнюдь не против современной ослабленной и ошарашенной России, но, скорее, против планетарного гегемона – США и его европейского контрагента – Великобритании». (Философ Александр Дугин. Статья «Франко-германская империя: здесь и сейчас». «Известия»,6 февраля 2003 года).

Проблемные точки в отношениях России и Запада возникали и на пространстве бывшего СССР. В Молдавии не удалось реализовать план по федерализации и предоставления особого статуса Приднестровью и Гагаузии. Основную работу по срыву проделало посольство США в Кишинёве, но свою лепту внесли заявления и звонки молдавскому президенту представителей ЕС и ОБСЕ.

Ещё большей проблемой стали президентские выборы на Украине в 2004 году. Леонид Кучма уходил на покой после двух сроков у руля этой страны. Западнические, националистические силы антироссийского толка, проповедовавшие курс на вхождение Украины в НАТО, сделали ставку на Виктора Ющенко. Его основным соперником был действующий премьер-министр, лидер «Партии регионов» Виктор Янукович. Он считался ставленником Востока Украины. Российский правящий класс также считал Януковича наиболее близким и приемлемым кандидатом.

Во втором туре выборов победу одержал Янукович – 49,42% против 46,69% у Ющенко. Страна разделилась пополам: Запад практически полностью голосовал за Ющенко, Восток – за Януковича. Евросоюз, НАТО, ОБСЕ, ПАСЕ, Европарламент, администрация США отказались признавать результаты, объявив их сфальсифицированными. В Европе особенную активность развили Польша и Литва. Бывший украинский министр иностранных дел Борис Тарасюк в польском парламенте призвал Запад вмешаться в ситуацию. Одновременно в Киев для участия в массовых акциях протеста стягивались люди из голосовавших за Ющенко регионов, устроив так называемый первый Майдан. В итоге 3 декабря 2004 года Верховный суд Украины признал второй тур недействительным и назначил третий. Теперь победу одержал Ющенко: 51,99% против 44,20% у Януковича. Попытки Януковича оспорить результаты ни к чему не привели. Он потерпел поражение, а у российского руководства усилились и без того назревавшие подозрения, что Запад может готовить и для России «цветную революцию» по типу украинской и случившейся годом ранее грузинской.

До полномасштабного кризиса в отношениях России с Западом и отдельными его членами было пока далеко. На торжественном московском праздновании 60-летия Победы в мае 2005 года западные лидеры были представлены не менее солидно по количеству и качеству, чем десятью годами ранее. Но конфликтный потенциал накапливался. Шло наращивание американо-натовского присутствия в Восточной Европе, в том числе, несмотря на возражения России, американской системы ПРО.

Продолжалась линия на постепенное вытеснение России с постсоветского пространства. В её рамках не первый год реализовывалась стратегия по лишению России статуса главного оператора энергетического транзита. В конце мая 2006 года официально завершилось строительство трубопровода Баку – Тбилиси – Джейхан, а параллельно разворачивалась интрига вокруг строительства газопровода «Набукко», чья миссия – доставлять азербайджанский и среднеазиатский газ через Грузию и Турцию в Европу. Политическая составляющая обоих проектов доминировала над экономической.

Запад усиливал критику России по линии прав человека. Претензии высказывались в связи с убийством в октябре 2006-го журналистки и правозащитницы Анны Политковской и отравлением в Лондоне спустя месяц разведчика-перебежчика Александра Литвиненко.

Ещё в мае 2006 года вице-президент США Дик Чейни на вильнюсском Форуме балтийско-черноморских государств, где главными героями были грузинский и украинский президенты Михаил Саакашвили и Виктор Ющенко, произнес небывало резкую для западного политика такого ранга речь. Он обвинил Россию в сползании к тоталитаризму, а Белоруссию – что она туда уже сползла. Также прозвучали обвинения в попытках навязать свой диктат постсоветским государствам и в использовании энергетики как геополитического оружия. Одарив комплиментами Саакашвили и Ющенко и сравнив их с Сахаровым и Гавелом, Чейни фактически выдвинул России ультиматум – «вернуться к демократии или стать врагом».

«Распространение демократии необратимо. Оно на пользу всем и не является угрозой никому. Система, которая дала надежду на берегах Балтийского моря, может принести надежду и на берега Черного моря и даже дальше. То, что применимо для Вильнюса, так же применимо и для Тбилиси, и для Киева. И это же применимо и в Минске, и в Москве», – заявил Чейни в Вильнюсе.

Путин спустя несколько дней в послании Федеральному собранию отметил: «…Мы с вами должны строить свой дом, свой собственный дом – крепким, надежным, потому что мы же видим, что в мире происходит. Но мы же это видим! Как говорится, «товарищ волк знает, кого кушать». Кушает – и никого не слушает. И слушать, судя по всему, не собирается. Куда только девается весь пафос необходимости борьбы за права человека и демократию, когда речь заходит о необходимости реализовать собственные интересы? Здесь, оказывается, всё возможно, нет никаких ограничений».

А в феврале 2007 года на Мюнхенской конференции Путин произнес речь, мгновенно ставшую исторической. Он обвинил США и Запад в навязывании миру однополярности, которая «неприемлема и вообще невозможна», нарушении обязательств по нерасширению НАТО и неразмещению в Восточной Европе стратегических вооружений, попытках превратить ОБСЕ в «вульгарный инструмент обеспечения внешнеполитических интересов одной или группы стран в отношении других стран».

Реакция представителей Запада была ожидаемо негативной и одновременно искренне или артистически изумленной. Наиболее характерным комментарием можно считать слова генсека НАТО Яапа де Хооп Схеффера: «Зачем волноваться из-за того, что власть закона и демократии приближается к твоим границам? У России нет никаких оснований волноваться».

В феврале 2008 года очередным фактором ухудшения отношений стало признание Западом независимости Косово, несмотря на возражения России. При этом американские чиновники, в частности госсекретарь США Кондолиза Райс, неоднократно заявляли, что косовский случай уникален и не может служить прецедентом для постсоветских непризнанных государств, в частности Абхазии и Южной Осетии.

Запад возлагал надежды на нового российского президента Дмитрия Медведева, считая его более либеральным и вестернизированным, хотя сам Путин охарактеризовал своего преемника как «русского националиста в хорошем смысле слова» не в меньшей степени, чем он сам. И именно при Медведеве через несколько месяцев его президентства случилось принуждение Грузии к миру после неспровоцированной вооруженной акции против Южной Осетии и признание Россией независимости самой Южной Осетии и Абхазии (Война 08.08.08).

План по урегулированию этого конфликта был составлен при участии французского президента Николя Саркози и получил, соответственно, название «план Медведева – Саркози». При этом и западные политики, и эксперты, и обычные люди осознавали серьёзное повышение веса России в международных делах. Опрос граждан в наиболее близкой тогда стране «старой Европы» – Германии – показал, что 62% (против 38% в 2004 году) стали воспринимать Россию как мировую державу. При этом число верящих в долгосрочную дружбу с Россией немцев упало до 45% (в 2004 году – две трети). Но и в России вновь усилилось разочарование в Западе – в связи с помощью Запада Грузии и крайне односторонним освещением закавказских событий в западных СМИ.

«Россия не является глобальным актором, но имеет значительное региональное влияние, которое подкрепляется большим количеством ядерного оружия и совсем не слабой экономикой. Она подтолкнула своих соседей к переоценке их отношения к Москве. Что касается Грузии, то русские готовы потребовать отставки президента Михаила Саакашвили. В военном плане они способны реализовать такой вариант. Вот это всё, что они хотели продемонстрировать и продемонстрировали. Таким образом, война в Грузии – это публичная попытка России вернуть себе статус великой державы». Джордж Фридман, аналитик, ветеран разведки. «Stratfor», 12 августа 2008 года.

После успешного принуждения Грузии к миру Медведев назвал «пять принципов», на которых будет строиться внешняя политика России»: первенство основополагающих принципов международного права; неприятие однополярного мира и строительство многополярности; избежание изоляции и конфронтации с другими странами; защита жизни и достоинства российских граждан, «где бы они ни находились»; защита интересов России в «дружественных ей регионах».

Но на Западе не наблюдалось готовности пойти в отношении России дальше резкого осуждения, угроз и военных маневров – и в связи с начавшимся мировым экономическим кризисом, и в связи с пересменкой в США, где полным ходом шла президентская избирательная кампания, а затем и сами выборы. Поэтому Медведев, еще до кавказских событий посетивший Германию, а затем токийский саммит G8 с участием Буша, Саркози, немецкого канцлера Меркель и итальянского премьера Берлускони, уже в ноябре посетил саммит «Двадцатки» в Вашингтоне, где предложил кардинальную перестройку мировой финансовой системы. Кроме того, позднее он посетил саммит АТЭС, где переговорил с лидерами США, Австралии и Японии. В октябре–ноябре он дважды был и во Франции: на конференции по международной политике в городе Эвиане и на саммите Россия – ЕС в Ницце. На обеих встречах обсуждалось сотрудничество РФ с Евросоюзом (в частности, подготовка к подписанию договора о сотрудничестве) и переформатирование архитектуры европейской безопасности.

«Давайте признаемся в этом откровенно: по сути, то, что происходит сегодня, сегодняшняя ситуация – это острая фаза продолжающегося кризиса всей евроатлантической политики, вызванного однополярным миром. И из этого кризиса надо выходить. Выходить сообща. […] Если мы признаем, что международные отношения – это сопряжение интересов равноправных, суверенных государств, то всякое стремление к доминированию, к достижению своих целей за счёт других должно быть признано аморальным. […] Советология, как и паранойя, – это очень опасная болезнь. И жаль, что этой болезнью, к сожалению, до сих пор страдает часть администрации Соединённых Штатов. Нужно изучать новую Россию, а не возбуждать фантомы Советского Союза», – заявил Медведев на конференции в Эвиане.

Казалось, что внести свежую струю в отношения России и США может сменщик Буша-младшего – Барак Обама. От него ожидали чего-то нового и вообще в международных отношениях – если не отказа Америки от гегемонистских устремлений, то хотя бы придания им более гуманного и мягкого стиля. В частности, новый хозяин Белого дома критиковал иракскую эпопею Буша-старшего и обещал вывести войска из Ирака (обещание не выполнил). Конкретно на российско-американском уровне перспективным моментом казалась принадлежность Медведева и Обамы к одному поколению и одному демократичному образу поведения.

В марте 2009 года в Женеве встретились глава российского МИД Сергей Лавров и госсекретарь обамовской администрации Хиллари Клинтон. Миссис Клинтон подарила визави символическую красную кнопку со словом, которое должно было означать надежду на новый этап двусторонних отношений – «перезагрузка». Но в слове допустили ошибку – и получилась «перегрузка» (в среднесрочном итоге и вправду вышло символично).

«Комсомольская правда», март 2009 года. США объявляют «перезагрузку» отношений с Россией

В апреле президенты ознакомительно встретились в Лондоне, а 6-8 июля Медведев проводил переговоры с Обамой во время его официального рабочего визита в Москву. В результате были подписаны двусторонние соглашения (в том числе о транзите американских военных грузов в Афганистан через российскую территорию) и обозначены ориентиры сокращения стратегических наступательных вооружений.

Отношения России с Европой вновь отличались неоднозначностью. Так, экспертная комиссия ЕС во главе со швейцарским дипломатом Хайди Тальявини, расследовав обстоятельства пятидневной кавказской войны – 2008, пришла к выводу: начало эскалации положила Грузия, а ответ России был законным, правда, по мнению комиссии, вышедшим затем «за разумные границы».

На другом полюсе случилась история, имеющая, впрочем, вновь больше отношения к США. Концерн General Motors отказался продавать своё находящееся в полубанкротном состоянии немецкое подразделение «Опель» консорциуму российского Сбербанка и канадской автокомпании «Магна». Уже согласованная сделка, которая дала бы российской стороне доступ к высоким технологиям и патентам в автомобилестроительной отрасли, была сорвана под предлогом, что ситуация на рынке улучшилась и нужда в продаже отпала. Через два года на сайте Wikileaks была опубликована американская дипломатическая переписка, из которой следовало, что реальной причиной было именно нежелание давать России доступ к технологиям. Отметим, что в марте 2010 года другой европейский автобренд – шведский Volvo – был продан китайской компании Geely без чьего-либо противодействия. Диссонанс показывал те границы, в которых Запад готов предоставить России доступ к рычагам и козырям мировой хозяйственно-экономической системы.

«В Германии есть две точки зрения на Россию, это верно. Первая – что Россия отказалась от коммунизма, Россию не нужно бояться, с ней можно торговать, в России можно зарабатывать большие деньги и Россия – это большой рынок, который нужен Европе, так как у российского среднего класса, в отличие от слабеющего среднего класса Европы, появились деньги, чтобы потреблять европейские товары. Поэтому часть немецкого общества, особенно бизнес, настроена на дружбу с Россией. Но есть другая часть общества. Это элита, политики и интеллектуалы, которые смотрят на весь остальной мир с позиции либеральных ценностей. Важно отметить, что это их позиция не только по отношению к России. Они считают, что западная демократия победила в холодной войне, и поэтому у Запада есть право на моральное превосходство над теми странами, где в XX веке существовало «неправовое государство». […] Запад победил в холодной войне. Это ключевая победа для США, Британии, Франции и Германии – для немцев сегодня нет более великого праздника, чем падение Берлинской стены», – отмечал политолог Александр Рар.

При этом российское руководство не теряло оптимизма в отношении взаимодействия с этой самой системой. Именно на рубеже 2000-х и 2010-х многие высокие российские чиновники и руководители влиятельных околоправительственных экспертных структур вновь активно заговорили о встраивании России в систему координат глобализации и о подчиненности интересам этой глобализации.

«Чем меньше ты беспокоишься о защите западных границ, тем больше средств можешь выделить на внутренние реформы. Во-вторых, для большинства стран, вступивших в Евросоюз, как заявили их руководители, НАТО – это самый короткий путь к экономической интеграции. Таким образом, если мы последуем этому примеру, то можно предположить, что европейские и американские бизнесмены будут чувствовать себя увереннее в России. Это может способствовать привлечению инвестиций», – говорил в 2010 году испанским журналистам профессор НИУ-ВШЭ Игорь Юргенс.

8 апреля 2010 года Медведев и Обама в Праге подписали Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений сроком на 10 лет (СНВ-3). Российский президент заявил, что подписание договора «упрочило не только безопасность России и США, но и безопасность всего мирового сообщества», при этом договор может быть жизнеспособным «только в условиях, когда нет качественного и количественного наращивания возможностей системы ПРО США».

В конце июня Медведев с рабочей поездкой посетил США, где провёл переговоры с Бараком Обамой. По их итогам оба президента дали совместную пресс-конференцию. Обама сообщил о достигнутых договорённостях относительно ужесточения санкций против Ирана и КНДР, а также отметил сохраняющиеся разногласия в оценке причин и сути кавказского кризиса августа-2008. Медведев в свою очередь подчеркнул, что эти различия в оценках не мешают сторонам обсуждать урегулирование последствий тех событий.

И почти тут же стало известно о разоблачении американскими спецслужбами сети российских разведчиков-нелегалов в результате предательства перебежчика. 9 июля в Вене был произведен обмен наших разведчиков на разоблаченных американских.

2011 год, последний год президентства Медведева, был ознаменован серьёзными внешнеполитическими потрясениями. В начале года случилась «арабская весна», один за другим рушились казавшиеся незыблемыми светские авторитарные режимы Ближнего Востока, уступая место радикалам и исламистам. Особенно критическая ситуация сложилась в Ливии, где много лет правил Муаммар Каддафи. Повстанцы вступили с Каддафи в яростную борьбу при полной дипломатической и материальной поддержке Запада.

26 мая 2011 года в рамках 37-го саммита G8, проходившего во Франции, Медведев встретился с Обамой. Одной из самых животрепещущих тем беседы двух президентов стала проблема размещения американской системы ПРО в Европе. Обама заявил, что США и Россия намерены найти такой подход к решению этого вопроса, который бы удовлетворял соображения безопасности обеих стран.

В ноябре Медведев и Обама вновь встретились в рамках саммита АТЭС. Главы государств обсудили присоединение России к ВТО, а также вопросы по ЕвроПРО, Ирану и Афганистану. По главному вопросу, а именно ЕвроПРО, Медведев по итогам встречи заявил, что «позиции США и России пока достаточно далеки друг от друга», но выразил уверенность: «Если мы сумеем приложить такие же усилия, какие мы прикладывали для решения других вопросов, то, уверен, мы сможем договориться».

Это был один из последних ярких эпизодов этапа «перезагрузки», и дело не только в возвращении Путина на президентский пост, но и во всем комплексе российско-американских, российско-западных и международных отношений. Правда, в 2012 году Россия была принята в ВТО, но позитивность этого события для самой нашей страны – предмет дискуссионный.

Еще в 2010 году началась история со «списком Магнитского» – перечнем лиц, причастных, по версии США, к жестокому обращению с аудитором Сергеем Магнитским и его смерти в заключении (его обвиняли в помощи главе фонда Hermitage Capital Management Уильяму Браудеру в уклонении от уплаты налогов). В сентябре 2010 года Конгресс США одобрил этот список, вскоре аналогичную резолюцию принял Европарламент.

В декабре 2012-го Обамой был подписан так называемый закон Russia and Moldova Jackson-Vanik Repeal and Sergei Magnitsky Rule of Law Accountability Act of 2012, более известный как «Закон Магнитского» и создававший механизм, благодаря которому госсекретарь мог без согласования с Конгрессом включать «любых зарубежных коррупционеров» в санкционный список. Тем самым был сведён почти на нет положительный эффект от произошедшей наконец отмены «поправки Джексона – Вэника». В ответ Госдума приняла «закон Димы Яковлева», запрещающий усыновление американцами российских детей и названный так в честь мальчика, погибшего из-за халатности своих американских усыновителей.

2013-й был последним формально мирным годом в отношениях России и Запада, при этом разногласия продолжили появляться. Летом Россия предоставила убежище бывшему сотруднику американских спецслужб Эдварду Сноудену, передавшему прессе данные об американской системе глобальной слежки за гражданами, после чего Обама отменил запланированный визит в Москву (как предлоги были упомянуты «отсутствие прогресса в переговорах по ПРО» и «проблемы с правами человека»).

В ноябре украинский президент Янукович после долгих колебаний, выбирая между присоединением к Таможенному союзу ЕврАзЭС (на тот момент – Россия, Белоруссия, Казахстан) и Соглашением об ассоциации с ЕС, распорядился приостановить подготовку к подписанию соглашения с Евросоюзом. Немедленно в центре Киева начался так называемый Евромайдан, активно и открыто поддержанный странами Запада. Протестующих посетили и поддержали верховный представитель Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон и помощник госсекретаря США Виктория Нуланд; Нуланд вместе с американским послом Пайеттом даже раздавала им еду. Одновременно между ЕС и США существовала жёсткая конкуренция за влияние на предполагаемую будущую украинскую власть – Нуланд в телефонном разговоре употребила мгновенно ставшее мемом словосочетание «fuck EU».

21 февраля 2014 года Янукович и представители оппозиции подписали соглашение об урегулировании политического кризиса в присутствии и при посредничестве министров иностранных дел Германии и Польши Франка-Вальтера Штайнмайера и Радослава Сикорского, а также руководителя департамента континентальной Европы министерства иностранных дел Французской Республики Эрика Фурнье. Соглашение было немедленно нарушено участниками Майдана, Янукович был свергнут и эмигрировал в Россию.

Новая власть Украины сразу дала понять, что будет демонтировать отношения с Россией. Категорическое неприятие жителями Крыма и Севастополя нового режима привело к их выходу из состава Украины и возвращению в состав России. Аналогичные настроения были и в других регионах Юго-Востока страны. Но киевская власть в лице президента Петра Порошенко и его единомышленников, придя в себя, поощрила сожжение заживо радикалами в Одессе полусотни пророссийских активистов и открыла военные действия против провозглашенных в Донбассе Донецкой и Луганской народных республик.

Следствием двух волн этих военных действий было подписание первых, а затем вторых Минских соглашений, по которым Киев соглашался предоставить ДНР и ЛНР широкую автономию. Однако украинская власть отказывалась выполнять эти соглашения, одновременно продолжая обстрелы и атаки на Донбасс. Казалось, что положение может изменить новый президент Украины Владимир Зеленский, который шел в 2019 году на президентские выборы как раз с лозунгами компромисса с Донбассом и уважения русских и русскоязычных граждан. Но в итоге при новом президенте прежняя линия только усилилась.

Запад всё это время поддерживал Украину, хотя соотношение степени энтузиазма в поддержке, самой поддержки и получаемой от неё выгоды для США и Европы периодически варьировалось. Немедленно после присоединения Крыма против России были введены политические, экономические, финансовые и имиджевые санкции, она была исключена из G8.

Активная проукраинская и антироссийская политика Запада, помощь военной кампании против Донбасса, подчеркнутая разница в подходах к близким ситуациям («восстание в Киеве – демократия, в Донбассе – анархия и сепаратизм») привели к новому всплеску антиамериканских и антизападных настроений в российском обществе. Характерный признак 2014 года – наклейки типа «Обаме вход воспрещен», появившиеся на дверях магазинов, складов и даже домовых лифтов. В феврале 2015 года либерально настроенный социологический «Левада-центр» (признан иноагентом в РФ) подсчитал, что количество россиян, отрицательно относящихся к США, двукратно выросло и достигло 81%. С 4% до 42% увеличилось число российских граждан, считающих отношения между двумя государствами враждебными. К ЕС плохо относились свыше 70% россиян. «За 25 лет наблюдения сегодня у россиян худшее отношение к Западу и США», – сказал замруководителя центра Алексей Гражданкин.


Свою лепту в новую холодную войну вносили проблемы, вытекавшие из крымско-донбасско-украинской или параллельные ей: противодействие США и европейских «ястребов» достройке и запуску газопровода «Северный поток – 2» из России в Германию, обвинения российских спецслужб в том, что они якобы отравили разведчика-перебежчика Сергея Скрипаля на территории Великобритании, участие России в сирийском конфликте.

Некая новая версия российско-американской перезагрузки казалась вероятной после избрания президентом США Дональда Трампа, шедшего на выборы с программой внешнеполитического реализма и высказывавшего симпатии к Владимиру Путину. Но ещё непосредственно до избрания обвинённый в использовании помощи «русских хакеров» Трамп основную часть своего четырехлетнего срока старался доказывать, что не является «русским агентом», поэтому кардинально в отношениях мало что поменялось, несмотря на несколько конструктивных личных встреч двух лидеров. По большому счету не оправдались и надежды использовать европейско-американские разногласия, обострившиеся как раз при Трампе, хотя несколько раз случались смычки по конкретным вопросам, будь то поставки российского газа в Европу или отношения с Ираном.

После прихода на смену Трампу демократа Джо Байдена весной 2021 года едва не дошло до нового большого столкновения в Донбассе. Достижению хотя бы временного консенсуса должна была поспособствовать личная встреча Путина и Байдена летом в Женеве. Но консенсус оказался непрочным. В конце года Россия выдвинула пакет требований по выстраиванию новой системы безопасности и стратегической стабильности с учётом её жизненно важных национальных интересов. Эти требования не были приняты. Безрезультатно закончились и российско-американские переговоры 10 января в Женеве.

21 февраля 2022 года, после очередного обострения в Донбассе и намеков Зеленского на желание Украины обрести собственное ядерное оружие, Путин подписал указ о признании ДНР и ЛНР, чего ранее Москва не делала в надежде на исполнение Киевом Минских соглашений. Через три дня началась специальная военная операция (СВО) по защите Донбасса, демилитаризации и денацификации Украины.

В ответ Запад оказал Киеву полномасштабную военную поддержку и ввел против России санкции, заметно превосходящие послекрымские. Фактически была поставлена цель изоляции России на всех уровнях – от политико-экономического до спортивного и культурного. Одновременно Запад возложил коллективную вину за СВО на всех россиян и попытался отменить «всё русское» в культуре, науке и спорте.

Отношения государств и обществ России и Запада, пройдя несколько пиков асимметричной теплоты, вернулись в точку начала перестройки 80-х годов прошлого века, а возможно, и ниже.

..............