За последние десятилетия природный газ не только стал одним из главных экспортных товаров России – данный вид топлива превратился в значимый политический фактор на пространстве Евразии. История масштабного бизнеса, протянувшегося от сибирских газовых месторождений через европейскую часть России, Украину и далее в Евросоюз, во многом проливает свет на глубинные противоречия, приведшие к тому, что продавцы, потребители и транзитёры газа вошли в итоге в жёсткий клинч.
Превращение США из крупного импортёра газа в крупного его экспортёра в середине 2000-х и последовавшее за этим перекраивание традиционных газовых рынков во многом предопределили опосредованное столкновение Москвы и Вашингтона в борьбе за европейский рынок. В этом противостоянии Киев сыграл роль американского прокси, а Брюссель – бессловесного союзника, не способного отстоять собственные интересы.
Взращённые на газе украинские бизнес-элиты фактически довели свою страну до трагического финала, превратив её в арену военного столкновения. А мегастройка «Северного потока – 2», которая должна была стать крупнейшим инфраструктурным проектом России и ЕС, в итоге стала памятником несостоявшейся российско-европейской дружбы, похороненной на дне Балтийского моря.
Как закалялся газ
Отношения России и Украины в газовой сфере не всегда сводились к логике «поставщик – потребитель». Как бы иронично это не звучало в сегодняшних реалиях, но советская газодобыча зарождалась на территории современной Западной Украины. Первый природный газ был добыт в 1912 году в районе городка Борислав в Прикарпатье, а в начале бурных 20-х годов прошлого столетия заработало крупнейшее на то время в Европе Дашавское газовое месторождение. Борислав в то время был частью Австро-Венгерской империи, канувшей в Лету после Первой мировой войны. А поселок Дашава относился к спорной территории на границе России и Польши, неподалеку от линии Керзона – предложенной Великобританией версии советско-польской границы.
Первые газопроводы строились там же, в Прикарпатье (Дашава – Стрый, Дашава – Львов), а после вхождения Западной Украины в состав СССР западноукраинские города оказались единственными газифицированными городами Советского Союза. Первые газопроводы союзного значения потянулись из Прикарпатья в Киев, а затем – и к столицам других союзных республик. В первую послевоенную пятилетку реализуется газопроводный мега-проект Дашава – Киев – Брянск – Москва протяженностью 1300 км. Так прикарпатский газ дошел до Москвы, Минска, Вильнюса и Риги.
В конце 50-х годов центр газодобычи СССР смещается на восток Украины, где было открыто крупное Шебелинское газовое месторождение (Харьковская область), работающее и сейчас. Пик добычи на нём зафиксирован в 1971 году, когда Шебелинка дала 30 млрд кубометров газа, тогда как вся Украина – около 70 млрд кубометров. С середины 70-х годов добыча на старых украинских месторождениях стала падать, уступив первенство вновь открытым месторождениям в Сибири и республиках Средней Азии. Мощные украинские газопроводы заработали в реверсном режиме, начав перекачивать российский и среднеазиатский газ в Европу.
В разработке месторождений Сибири большую роль сыграли в том числе украинские специалисты, получившие опыт работы на скважинах в западной и северо-восточной частях УССР. Многие из тех, кто работал в Сибири вахтовым методом, впоследствии остались в Уренгое, Тюмени, Сургуте и других центрах газодобычи на территории России, сформировав крупные украинские диаспоры. К слову, вторым по значению на территории бывшего СССР специализированным высшим учебным заведением в сфере добычи углеводородов после Университета нефти и газа им. И.М. Губкина в Москве до сих пор остается Ивано-Франковский институт нефти и газа.
Утратив своё значение как газодобывающий регион к концу 70-х годов, Украина тем не менее обретает своё новое значение в газовой индустрии СССР уже как крупный транзитёр. Газотранспортная система Украины – вторая по мощности в мире после российской. Система включает 283 тыс. километров газопроводов, из которых 14 тысяч – магистральные газопроводы большого диаметра, по которым российский газ поставляется в Европу. Истощённые газовые месторождения Прикарпатья получили вторую жизнь уже в виде гигантских подземных газовых хранилищ, вмещающих колоссальные 32 млрд кубометров газа.
История газовой индустрии СССР в конечном итоге повествует о том, что и добыча газа, и мощнейшая газотранспортная система в РСФСР и УССР выстраивались как неделимое целое – на инфраструктурном, технологическом и человеческом уровнях. Это целое, однако, было поделено в 1991 году, а много позже части этого целого стали оружием в руках авторов и исполнителей проекта Украины как «анти-России».
Распад СССР запустил процесс болезненного разрыва единой системы обеспечения и экспорта газа теперь уже двух суверенных государств – России и Украины. До 1994 год украинский газовый рынок функционировал по инерции: российский и туркменский газ поставлялись в республику исправно, но вот расчёты за топливо на фоне стремительного экономического спада дали сбой.
Украина переживала масштабный валютный кризис: советские рубли выводились из оборота, а рынок наполняла новая валюта независимой Украины – карбованцы, которые приняли на себя основную тяжесть инфляционного удара. В 1993 году темпы обесценения украинского карбованца достигли 10 000%. Логично, что расчёты за импортные товары, в том числе и за газ, такой валютой были невозможны.
После событий сентября-октября 1993 года в Москве стало понятно, что возврата к советской системе управления уже не будет. А значит, не осталось ничего бесплатного, в том числе и газа. При этом Украина потребляла колоссальный объём этого топлива – 114 млрд кубометров по состоянию на 1992 год. Ускоренная деиндустриализация Украины «помогла» снизить потребление газа, однако оно всё равно оставалось чрезмерным. В 2005 году страна потребляла свыше 76 млрд кубометров, при собственном производстве около 20 миллиардов. Для сравнения: соседняя с Украиной Польша – схожая по структуре экономики и количеству населения – в тот же период потребляла не более 15 млрд кубов. И это при пятикратной разнице в размере ВВП этих двух стран. Огромный дисбаланс в добыче и потреблении газа достался Украине в наследство от СССР, где промышленность и теплокоммунальная энергетика были ориентированы на газ, который в Союзе считался неограниченным ресурсом и стоил крайне дёшево.
К началу 1993 года Украина накапливает долг перед Газпромом в размере около $300 млн. Последовала первая угроза отключения газа со стороны России. Тогда сторонам удалось договориться о реструктуризации долга, но договорённость просуществовала недолго.
Весной 1994 года Газпром в три раза снижает подачу газа в украинскую ГТС, потребовав в качестве оплаты имущественные права на газотранспортную систему и ряд промышленных предприятий. Киев на уступки не пошёл, однако тогда было принято политическое решение продолжить поставки.
Осенью 1994 года уже Туркменистан останавливает поставки газа Украине в связи с неоплатой (по ряду оценок, долг составлял $800 млн). Россия продолжает поставки газа, однако долги Украины перед Газпромом к тому времени уже тоже исчислялись сотнями миллионов долларов. При этом неконтролируемая девальвация национальных валют обоих государств делала расчёты по долгам фактически невозможными. Единственным способом расчётов между странами стал бартер.
Очевидно, что ни одна государственная структура не была способна взвалить на себя функционал по организации поставок сотен и тысяч украинских товаров в Туркменистан и Россию в счет оплаты газа. Некоторое время на эксклюзивных правах такими поставками пыталась заниматься компания «Республика», связанная с именем будущего первого главы «Нафтогаза Украины» Игоря Бакая.
В ноябре 1994 года президент Украины Леонид Кучма дал экстренную пресс-конференцию в связи с приостановкой поставок газа из Туркменистана. Президент во всём обвинил «Республику». Дескать, концерн, которому государство дало все привилегии, поставлял украинские товары на туркменский рынок по ценам, намного превышавшим их реальную стоимость. Например, цена изготовленного на Украине телевизора превышала эквивалент тысячи долларов США. Эту информацию Кучма получил лично от Сапармурата Ниязова, после чего украинский президент инициировал проверку деятельности «Республики».
Проблема была в том, что никто не знал реальную цену товарам, рынок которых только формировался. Ещё один пример – поставки украинской корпорации «Единые энергетические системы» (ЕЭСУ) для Минобороны России в счёт погашения долга перед Газпромом в 1997 году. Газета «Ведомости» приводит в пример письма российского Минэкономики, в которых перечислялась номенклатура и цены поставляемых товаров. Согласно этому документу, армейские тумбочки были оценены в 250 тыс. рублей (свыше 43 долларов по тогдашнему курсу). Годовой оборот корпорации ЕЭСУ, которую тогда возглавляла Юлия Тимошенко, в те годы достигал 10 млрд долларов (такие данные приводил глава парламентской комиссии Верховной рады Украины по расследованию финансово-хозяйственной деятельности «Нафтогаза» Юлий Иоффе).
Так началась эпоха газовых трейдеров, она же – эпоха первоначального накопления капитала украинскими, а также некоторыми российскими финансово-промышленными группами, продлившаяся до 1999 года.
«Все богатые люди на Украине сделали деньги на российском газе». Эту фразу произнёс Игорь Бакай, первый руководитель компании «Нафтогаз Украины», заработавшей в 1999 году. Если в России отрасль изначально была встроена в государственную вертикаль и монополизирована Газпромом, то на Украине долгое время сохранялась вольница в сфере торговли газом. Этот факт во многом определил будущую слабость государства перед лицом украинских финансово-промышленных групп, заработавших огромные деньги на торговле газом и с его же помощью, через накопление долгов – заполучив самые интересные промышленные активы в стране.
Украинская энергетика стала не только самодостаточным бизнесом, но и способом перераспределения других промышленных активов в пользу распорядителей газового ресурса.
Украинская система кормления на торговле газом образца 1995 года выглядела незамысловато. Яркий пример – постановление Госнефтегазпрома Украины под названием «Группирование областей Украины для обеспечения их природным газом в 1996 году». Согласно этому документу, территория Украины разделялась по группам областей, которые вверялись тому или иному газовому трейдеру. Так, самые «вкусные» индустриальные области востока Украины достались двум компаниям – «Итера» и «Единые энергетические системы» (ЕЭСУ).
Доминирующие позиции «Единых энергетических систем» и «Итеры» объясняются протекцией, оказываемой Павлом Лазаренко. В сентябре 1995 года Кучма назначил его на пост первого заместителя премьер-министра, курирующего энергетическую отрасль, а в частности – вопросы распределения газовых квот. Летом 1997-го премьер-министра Лазаренко отправляют в отставку, в 1999 году он был задержан при попытке въехать в Нью-Йорк, а впоследствии арестован в США по обвинениям в вымогательстве, отмывании денег и мошенничестве.
ЕЭСУ дала первый капитал, а вместе с ним – и политическое будущее Юлии Тимошенко, которую тогда называли не иначе как украинской «газовой принцессой». А вот «Итера» была первым по-настоящему транснациональным газовым бизнесом, на котором стоит остановиться подробнее. Деятельность этой компании оказала колоссальное влияние одновременно на российский и украинский газовые сектора.
«Итерой» владел и руководил Игорь Макаров. Мастер велоспорта, член олимпийской сборной СССР, Макаров был уроженцем Туркменистана и поддерживал личные связи с ныне покойным президентом республики Ниязовым. Зарегистрированная в штате Флорида Itera International Energy обладала немаловажным преимуществом в сравнении с конкурентами. Функция последних сводилась к организации многочисленных схем поставок товаров с украинских предприятий в Туркменистан и РФ в счет оплаты за газ. Макаров же занимался не только этим, но и собственно поставками топлива на Украину. Пользуясь обширными связями в Ашхабаде, Москве и Киеве, «Итера» на некоторое время стала безальтернативным посредником в газовых взаимоотношениях трёх стран.
Устранение «Итеры» с украинского рынка, а затем снижение влияния компании на внутренний рынок газа России отождествляется со сменой власти в Москве. Весной 2001 года меняется руководство Газпрома. Рэм Вяхирев уходит в отставку, в должность вступает Алексей Миллер, инициируя масштабные преобразования в госкомпании. Основной посыл – Газпром должен вернуть себе рынки и активы, которые ранее были отданы частным компаниям. И было что возвращать. По ряду оценок, в 1990-е Газпром уступил «Итере» часть внутрироссийского рынка продажи газа и почти половину рынка стран СНГ и Балтии (46 млрд кубометров в год). Трейдинг приносил «Итере» колоссальные деньги, которые компания вкладывала в том числе в проекты добычи газа. Достаточно сказать, что к 2000 году «Итера» смогла занять четвёртое место в мире по объёму запасов газа, которые, впрочем, ей не было суждено извлечь.
Создание «Нафтогаза Украины» (аналога Газпрома), ликвидация «Итеры» и в целом вольница газовых трейдеров определили содержание политической борьбы на Украине на десятилетия вперед. 1999–2001 годы стали в этом смысле переломными. До этого бизнес – прежде всего газовый – делался под крылом государства. Финансово-промышленные группы системно не стремились во власть, конкурируя за внимание людей, принимающих решения в Киеве. Но после того, как самый высокодоходный бизнес в стране сосредоточился непосредственно в руках государства, это дало недвусмысленный сигнал олигархам о том, что именно контроль над госаппаратом – ключ к развитию их бизнес-империй.
И тут расходятся дорожки, по которым двинулось развитие соседних России и Украины. С приходом Владимира Путина олигархический уклад в РФ заканчивается. А источником власти на Украине к началу 2000-х окончательно утвердился крупный бизнес, интересы бенефициаров которого лежали за пределами Украины. Так Киев начал свой тернистый пятнадцатилетний путь к внешнему управлению.
Казалось бы, уход с рынка «Итеры» дал Москве и Киеву шанс договориться о приемлемых условиях сотрудничества в газовой сфере в новых реалиях. Но Газпром и «Нафтогаз Украины» так и не смогли договориться и по вопросу поставок газа, и организации его транзита в Европу.
Вероятно, основной причиной этого стало растущее недоверие на фоне набирающей обороты антироссийской риторики украинской элиты. Риторики – сначала мягкой в начале нового столетия и откровенной к концу нулевых. Книга второго президента Украины Леонида Кучмы «Украина – не Россия» выходит в 2003 году, задав тон радикализации отношений таких похожих, но таких разных с точки зрения внутриполитических систем государств.
В итоге стороны прибегли к институту посредников. Посредническая структура, пусть даже непрозрачная, позволяла решать ряд насущных вопросов. Фактически она выступала буфером при решении проблемы накопленных долгов за газ, вынося их за скобки межгосударственных отношений. Ускоренная деградация украинской экономики не позволяла давать гарантии своевременных расчётов за газ со стороны Украины. При этом остановка подачи газа Газпромом республике из-за накопления долгов в то время была бы воспринята как нечто из ряда вон выходящее. В Киеве сидел условно «пророссийский» президент Кучма, с которым Москва не спешила портить отношения.
Так бартерную схему сменила схема посредническая. В общих чертах она выглядела следующим образом. «Нафтогаз» рассчитывался за поставки с посредником, который, в свою очередь, оплачивал газ и услуги транспортировки Газпрому, а также национальным газовым компаниям в Туркменистане, Узбекистане и Казахстане. Любые долговые конфликты решались внутри самого посредника с помощью самых разных схем, начиная от перераспределения долей внутри бенефициаров в компании и заканчивая распространением её влияния на внутренний рынок газа Украины (поставки промышленным потребителям).
Украина фактически рассчитывалась за газ, уступая частным структурам свой внутренний рынок газа. Так родилась бизнес-империя Дмитрия Фирташа, своего рода украинского олигарха 2.0, о котором никто не знал в 90-х годах, и который стремительно вклинился в старую украинскую бизнес-элиту на газовой волне. Влияние Фирташа на украинские экономику и политику росло по экспоненте. Газовый бизнес дополняют активы в сфере производства минеральных удобрений, титановый бизнес, недвижимость и огромная медиаимперия. Под зонтиком Фирташа своё влияние на украинскую внутриполитическую жизнь институционализируют западные государства, в первую очередь Великобритания.
Так государство Украина утратило контроль над многомиллиардным газовым бизнесом, постепенно уступив его частным структурам с неопределенным кругом конечных бенефициаров, в том числе и за рубежом.
Международный газовый консорциум стал ещё одним памятником неудачным попыткам мирного сосуществования производителей, потребителей и транзитёров природного газа на огромном пространстве Евразии. В 2002 году Москва и Киев договорились о создании газотранспортного консорциума по управлению украинской ГТС. Совместная эксплуатация трубы надолго установила бы правила игры и разрешала большинство потенциальных конфликтов, в том числе – о несанкционированном отборе газа. Достаточно сказать, что при строительстве советских газопроводов (Уренгой – Помары – Ужгород, «Союз», «Прогресс) не предусматривалось технологическое отделение магистральных экспортных газопроводов от распределительных. Многие крупные украинские предприятия были подключены напрямую к магистральной трубе, что создавало сложности при учёте газа, поступающего по этим же трубам европейским потребителям.
После достижения «принципиальной договорённости» о консорциуме начались трудные торги, сведшие на нет всю предшествующую работу. Предстояло оценить украинскую ГТС и затраты на её модернизацию, распределить затраты и будущую прибыль, договориться о формах совместного управления. Украина, конечно же, настаивала на паритетном участии в консорциуме, хотя у неё не было и не могло быть достаточных финансовых возможностей для софинансирования модернизации ГТС. Оценки необходимых вложений колебались в пределах $10-20 млрд – неподъёмная по тем временам сумма для украинской экономики. В свою очередь Газпром настаивал на полном оперативном контроле над работой газотранспортной системы, справедливо полагая, что «платящий и музыку заказывает».
Двусторонние переговоры осложнились, когда в них вступила третья сторона – Германия, как крупнейший потребитель российского газа, транспортируемого по украинской трубе. В итоге ни на двоих, ни на троих консорциум не заработал. Дискуссия откровенно зашла в тупик после того, как украинские власти стали настаивать на том, чтобы консорциум управлял не всей украинской ГТС, а лишь вновь построенными участками трубы (Богородчаны – Ужгород и Новопсков – Александров Гай), которые позволяли увеличить пропускную способность системы. Украинская ГТС на «входе» изначально имела существенно большую пропускную способность, чем на «выходе». Но такой поворот в переговорах не устроил Газпром, для которого инвестиции в украинскую ГТС были не только про бизнес, но и про устранение политических рисков. А причины для беспокойства были основательными уже в начале 2000-х.
Уже тогда Киев с подачи западных партнёров озаботился вопросом диверсификации поставок энергоресурсов. Начали с нефти. В 2001 году было завершено строительство нефтепровода «Одесса – Броды». Проект реализовывался без заключённых контрактов с поставщиками нефти – на перспективу. Предполагалось, что по трубе пойдет каспийская нефть в Европу, став альтернативным источником трубопроводного топлива помимо российской нефти. Впоследствии участок трубы должны были продлить от Брод на Западной Украине до польского Плоцка и даже Гданьска. Однако уже построенный нефтепровод так и не нашёл нефть, цена которой с учётом транспортировки с перевалкой в портах Каспийского и Черного морей оставалась неконкурентоспособной. Однако сама попытка Украины сыграть в энергетическую «независимость» не могла не насторожить российские власти.
Впоследствии тема создания газотранспортного консорциума стала частью украинской внутриполитической повестки. В 2007 году новая «оранжевая» команда в украинской власти приняла закон, запрещающий приватизацию магистральных газопроводов, де-факто похоронив идею газотранспортного консорциума. Именно провал идеи совместной эксплуатации украинской ГТС окончательно укрепил Газпром в намерении строить обходные газопроводы. Внутренняя дискуссия о том, что огромные средства, идущие на закапывание в землю труб, могли бы идти на проекты разведки и освоения новых месторождений, исчерпала себя. Началось время российских трубопроводных мегапроектов.
Газопроводный бум
Проекты строительства новых газопроводов Россия разрабатывала с конца 90-х годов. Речь шла о расширении возможностей российской газотранспортной системы по доставке и экспорту углеводородного сырья с существующих и новых месторождений. Прогнозы роста потребления газа в ЕС тогда были крайне оптимистичными. Газпром планомерно наращивал свою долю на европейском рынке газа, а до климатической истерии и «зелёной» повестки было ещё далеко.
Первым мегапроектом со времён советского трубопроводного бума стал газопровод «Ямал – Европа». Он протянулся от месторождений Западной Сибири через Белоруссию и Польшу в Германию. Строительство стартовало в 1994 году, а на проектную мощность газопровод вышел в 2006-м.
В 2001 году началось строительство «Голубого потока» в Турцию, который стал первым российским опытом строительства газопроводов по морскому дну. Морской участок трубопровода длиной около 400 км был проложен менее чем за полгода.
Первые трубопроводные проекты России встречали активную поддержку и участие европейцев. Тот же «Голубой поток» строился на паритетных началах совместно с итальянской Eni. Стояла задача не только обеспечить газом Турцию, но и влить дополнительные объёмы топлива в систему с конечной точкой в Южной Европе, которая столкнулась с дефицитом инфраструктуры по доставке газа.
«Северный поток», который начали строить в конце 2005 года и завершили в 2011-м, стал кратчайшим маршрутом доставки газа в Германию. Потребление газа Европой устойчиво росло, а с середины 1990-х там начался настоящий бум в потреблении газа. С начала 2010-х годов стремительно растёт и экспорт российского газа в ЕС с опорой на новую экспортную инфраструктуру, в результате чего доля Газпрома на газовом рынке ЕС в 2021 году достигла, по данным Газпрома, 34%. Оценка Еврокомиссии была ещё более существенной: по её данным, Россия обеспечила порядка 45% газового импорта Евросоюза.
Совокупные мощности газопроводов «Ямал – Европа» (33 млрд кубометров), «Голубой поток» (до 17 млрд кубометров) и «Северный поток» (55 млрд кубометров) составляли почти 100 млрд кубометров, что сравнимо с объёмом всего транзита газа через территорию Украины во второй половине 2000-х годов. Несмотря на это, украинский транзит с 2005 по 2012 год, когда заработали все три перечисленных газопровода, просел приблизительно на 40 млрд кубометров, при том, что значимую долю этого падения съел кризис 2008-2009 годов, больно отразившийся в том числе на Европейском союзе.
Но уже в процессе строительства «Северного потока» стало понятно, что время комфортных долгосрочных контрактов, длинных горизонтов планирования в сегментах добычи и поставки энергоресурсов и взаимовыгодного международного сотрудничества подходит к концу. В 2009 году ЕС принимает жёсткий вариант антимонопольного регулирования на рынке газа в виде Третьего энергопакета. Регулирование, изначальной идеей которого было повышение конкуренции на газовом рынке, сильно усложнило реализацию новых инфраструктурных проектов. Предсказуемость и стабильность на европейском газовом рынке подверглись испытаниям в 2013 году с началом событий на Украине, приведших к насильственной смене власти, и окончательно испарились в 2022 году, когда ЕС собственноручно похоронил проект «Северный поток – 2».
В 2014 году несостоявшимися были признаны сразу два трубопроводных проекта. Газпром признаёт бесперспективным проект «Ямал – Европа – 2» из-за позиции Польши, которая вопреки собственным интересам выступила против проекта. А Болгария под нажимом ЕС и США не дала разрешения строить «Южный поток» в своих территориальных водах. В 2015 году Москва и Анкара достигли соглашения о строительстве «Турецкого потока» как альтернативы «Южному потоку». Российский газ вливается в Трансанатолийский газопровод. Турция выигрывает как транзитная страна, ЕС не слишком сопротивляется посреднической роли Анкары при поставках российского газа в Южную Европу. «Турецкий поток» становится последним реализованным проектом на европейском направлении перед российским «поворотом на Восток».
Ценник на газ
Связывающая Россию и Европу мощная газотранспортная система предопределила и подход к формированию цен на газ. И газодобытчики, и транзитёры были заинтересованы в прогнозируемом уровне доходов, из которых исчислялся и важный уровень капитальных затрат. По этой причине основным инструментом ценообразования ещё со времен СССР оставались долгосрочные контракты. Но за 30 с лишним лет с момента распада СССР ценообразование на газ претерпело революционные преобразования, в ходе которых была фактически разрушена как система долгосрочных экспортных контрактов с Европой, так и особые условия поставки российского газа для Украины.
Российско-украинские газовые отношения пережили три газовых шока, спровоцировавших тектонические сдвиги в условиях взаимодействия: в 2006, 2009 и 2014 годах.
Первый украинский Майдан образца 2004-2005 годов, приведший к власти оппозиционную команду во главе с Виктором Ющенко, с ходу взял антироссийский курс во внешней политике. Главным источником зависимости Украины от России считался импорт углеводородов. В этой системе координат низкая цена российского газа была не благом, а угрозой – энергетической иглой, на которую подсела Украина, выменивая каждую новую дозу «дешёвого газа» на уступки на политическом фронте.
Весной 2005 года новое руководство «Нафтогаза Украины» во главе с бывшим председателем Конгресса украинских националистов Алексеем Ивченко инициировало пересмотр ставки транзита газа, потребовав её роста в полтора-два раза (с $1,09 за тысячу кубометров до $1,6). Газпром согласился с требованием при условии одновременного роста цены газа для Украины с $50 до среднеевропейской цены $160 за тысячу кубометров. Договориться не удалось. Тем не менее статус-кво был нарушен. В течение 2005 года был полностью ликвидирован пакет межправительственных соглашений между Россией и Украиной в сфере поставок и транзита газа. А договориться о новых условиях сотрудничества до конца года так и не удалось.
1 января 2006 года подача газа из России на Украину была прекращена. Несанкционированный отбор Киевом газа из магистральной трубы не на шутку встревожил европейских потребителей, которые недополучали соответствующие объёмы на западной границе Украины. Но и Газпрому было тяжело объяснить нарушение обязательств по экспортным контрактам действиями Украины. Ведь формально точкой поставки газа были пункты учёта газа на Западной Украине, иными словами, проблемы с транзитом газа по территории соседней страны оставались проблемами Газпрома.
4 января 2006 года был подписан пятилетний контракт на поставку газа, а также транзитный контракт. Впервые в истории Украины вопросы обеспечения внутреннего рынка газом и транзиты перестали быть увязанными воедино. Цена транзита повышалась с $1,09 до $1,6, как и хотела украинская сторона. Поставки же газа были вверены компании «Росукрэнерго», которая формально поставляла в страну смесь из дорогого (по $230 за тысячу кубометров) российского и дешевого (точная цена не объявлялась) туркменского газа. В результате этого «смешения» (фактически на Украину заходил российский газ по схеме замещения) получалась компромиссная цена $95 за тысячу кубов, почти вдвое превышавшая многолетние $50. Да и сам факт фиксации цены российского газа по немыслимым на то время $230 был по-настоящему шоковым.
Осенью 2008 года Россия и Украина подписывают меморандум, предусматривающий переход на рыночные цены в поставках газа в течение трёх лет. Новый крестовый поход за рыночной (читай – более высокой) ценой был обусловлен внутриполитической борьбой внутри Украины. «Газовая принцесса» и премьер-министр Украины Юлия Тимошенко жаждала избавиться от посреднических услуг «Росукрэнерго». Это желание, в свою очередь, имело экономическую и политическую подоплеку. Во-первых, «Росукрэнерго» не только поставляло газ на Украину, но и выступило ключевым поставщиком топлива на внутреннем рынке, чем обескровливало контролируемый Тимошенко «Нафтогаз Украины» – вечную дойную корову украинского бюджета.
Во-вторых, «Росукрэнерго» контролировался Дмитрием Фирташем, который к тому времени сделал окончательную ставку на Виктора Януковича во внутриукраинской политической игре. В связи с чем бизнес-империя Фирташа и «Росукрэнерго» в первую очередь попали под прессинг правительства Тимошенко. Удерживаться на плаву посреднику удавалось благодаря дешёвой (если сравнивать с рыночной ценой от Газпрома) газовой смеси, поставляемой на Украину. Тимошенко приложила все усилия, чтобы ликвидировать эту схему, и ей это удалось.
Россия согласилась перейти на прямые поставки газа Украине при условии установления контрактной цены на уровне $250 за тысячу кубометров. Как оказалось, это было лучшим предложением в сравнении с последующими. Однако в конце года, не найдя приемлемого для себя решения, украинская сторона вышла из переговорного процесса, и история с отключением газа «под ёлочку» повторилась. 1 января 2009 года Газпром снизил подачу газа в ГТС на объём, потребляемый Украиной. 5 января снизил подачу на объём, несанкционированно отбираемый Украиной. Дефицит газа в отопительный сезон прочувствовали Германия, Франция, Италия и ряд восточноевропейских стран, в связи с чем российско-украинский газовый конфликт не оставил равнодушным ЕС, который надавил на Киев, требуя от того найти решение проблемы.
В январе 2009 года Москва и Киев заключили десятилетний контракт на поставку газа, условия иначе как кабальными на Украине тогда не называли. Так, в контракте была заложена базовая цена российского газа в $450 за тысячу кубометров – пиковая цена из расчёта рекордных нефтяных котировок 2008 года, добивавших до $140 за баррель нефти перед мощнейшим обвалом украинской экономики на фоне общемирового финансово-экономического кризиса. На 2009 год Украина получила 20-процентную скидку к этой цене, которая, впрочем, была слабым утешением. Также устанавливалось, что республика обязана покупать у Газпрома не менее 33 млрд кубометров газа в год, за недобор топлива вводились огромные штрафы. Ставка транзита сохранялась на уровне $1,7 с ежегодным пересмотром в привязке к динамике газовых цен. Россия обязалась прокачивать через Украину не менее 110 млрд кубометров газа в год.
Устранение «Росукрэнерго» обошлось Тимошенко очень дорого. В 2010 году она проигрывает президентскую кампанию своему оппоненту Януковичу, а осенью 2011 года после длительного процесса получает семилетний тюремный срок по обвинению в превышении служебных полномочий при подписании газового контракта с РФ. А ещё через три года условия этого контракта лягут в основу встречных исков Газпрома и «Нафтогаза Украины» в Стокгольмском арбитраже.
В 2010 году Москва и Киев подписывают так называемые Харьковские соглашения – дополнения к газовому контракту на 2009–2019 годы. Именно эти соглашения показали неразрывность политики и экономики в газовом вопросе. По их условиям Украина получала 30% скидки на газ (но не более $100) в обмен на продление условий пребывания Черноморского флота РФ в Севастополе и Крыму на 25 лет (предыдущее межгосударственное соглашение ограничивалось 2017 годом), до 2042-го.
Харьковские соглашения по сложившейся традиции стали частью внутриполитического дискурса на Украине. Газ и внешняя политика окончательно смешиваются в одном флаконе. Несмотря на то, что Януковича яростно критиковали за «сдачу национального суверенитета», в отличие от газовых соглашений Тимошенко в результате этой «сдачи» цена газа снижалась, а не увеличивалась. Януковича на время поддержали старые промышленные элиты. На недолгие три года на Украине установилось относительное спокойствие. В стране начался восстановительный рост на фоне нового витка цен на сырьевые товары, служившие основой украинского экспорта, прежде всего – металлы и зерно.
Тем не менее значительно сократившаяся «кормовая база» уже не могла удовлетворить растущие аппетиты старых финансово-промышленных групп, к которым добавилась группа самого Януковича, искавшего место «первого среди равных» в украинской олигархической тусовке.
На фоне политической напряжённости в Киеве образца осени 2013 года, которая в Москве была воспринята всерьёз, Газпром снижает цену газа для Украины до $268,5. Скидка предоставлялась в рамках пакета экономической помощи Украине наряду с кредитом в $15 млрд, которым заливался быстро разрастающийся политический кризис в соседней стране.
Несмотря на предпринятые усилия, Майдан вылился в кровавый госпереворот в январе-феврале 2014 года. Последовавшее за этим воссоединение Крыма с Россией автоматически денонсировало Харьковские соглашения. Скидка была отменена, цена на газ для Украины выросла до рекордных $485 за тысячу кубометров.
А тем временем в Европе
Впрочем, история с рыночными ценами на газ была придумана отнюдь не украинцами. Эта идея ещё в первой половине нулевых годов накрыла всю Европу. «Действия Евросоюза по форсированной либерализации европейского газового рынка и установлению новых правил игры, базирующихся на краткосрочных и спотовых сделках, неизбежно приведут к разрушению долгосрочных контрактов, которые являются основой финансирования чрезвычайно капиталоёмких новых проектов по добыче и транспортировке газа», – предупреждал ещё в 2001 году Юрий Комаров, член правления Газпрома, отвечающий за экспортную политику.
До кризиса 2008-2009 годов на европейском рынке доминировала система долгосрочных контрактов. По таким контрактам поставлялось примерно три четверти всего импортного газа – из СССР и России, Алжира и Норвегии. «Биржевой» газ в ЕС преимущественно поставляла Великобритания через «Интерконнектор» – газопровод, соединяющий остров с материком. Цена такого газа до 2016 года определялась на электронной торговой площадке National Balancing Point в Великобритании, а с 2016-го – на биржевых площадках хаба Title Transfer Facility (TTF) в Нидерландах.
Долгосрочные контракты были особенно удобны при поставках трубопроводного газа. Ведь трубу, в отличие от нефтяного танкера, не развернёшь на полпути, перенаправив покупателю с более выгодной ценой. Кроме того, газ, в отличие от нефти, сложно накапливать и хранить в больших объёмах. В связи с этим наряду с фиксированной ценой на год зачастую применялся принцип «бери или плати», понуждающий покупателя закупать определённые объёмы газа. При этом индексация цен по долгосрочным контрактам учитывала биржевые котировки на газ, дизтопливо и уголь, так цены колебались плюс-минус в рыночных диапазонах.
Резкое снижение экономической активности в ЕС вследствие финансово-экономического кризиса 2008 года ударило по импортёрам газа, многие из которых не смогли исполнить свои обязательства по долгосрочным контрактам. Биржевые цены на газ в моменте существенно просели в сравнении с такими контрактами. В связи с чем ряд контрагентов Газпрома в ЕС решил пересмотреть условия контрактов в судебном порядке. Вступлению в переговоры с поставщиками импортёры предпочли лоббирование перехода на биржевое ценообразование на уровне Еврокомиссии. К 2011 году Газпром в целом соглашается на перевод поставок на биржевую основу. К 2015 году две трети объёмов импортного газа имеют привязку к биржевым котировкам.
Будучи более низкими по сравнению с ценами в долгосрочных контрактах биржевые цены, однако, оставались крайне волатильными, реагируя на данные об экономической активности, аварии на газовых скважинах и т. п. Серьёзную конкуренцию европейским потребителями стали создавать потребители в Азии, перетянувшие на себя львиную долю поставок сжиженного природного газа (СПГ) из США и Ближнего Востока. Конкурировать за СПГ ЕС было сложно, в том числе по причине слабой развитости инфраструктуры по приёмке сжиженного газа.
Пандемийный кризис 2020 года обрушил котировки нефти до минимальных (а в отдельные периоды – отрицательных) значений. Упали и цены на газ: в мае 2020 года тысяча кубометров торговалась на отметках едва выше $30. Сложившаяся ситуация ещё больше укрепила ЕС в вере в правильность ставки на биржевое ценообразование.
Иллюзия развеялась уже в следующем 2021 году, с началом восстановления мировой экономики после коронакризиса. Цены на газ резко поползли вверх, добравшись до отметок $800 за тысячу кубометров к сентябрю 2021 года. Тогда же президент России Владимир Путин прямо говорит об ошибочной стратегии европейцев. «…Это умники ещё в прошлом составе Еврокомиссии придумали – рыночное ценообразование на газ. Ну вот результат вам. А у нас-то подход другой. У нас тоже рыночное ценообразование. Эта цена привязана к цене на нефть. Никто её не регулирует – рынок регулирует. Но колебания идут гораздо более мягко», – заявил Путин.
В 2022 году биржевой механизм ценообразования и вовсе себя дискредитировал. С началом специальной военной операции России на Украине Газпром сначала прекратил поставки по трубе «Ямал – Европа» (из-за позиции собственника польского участка газопровода), снизил прокачку по украинской ГТС вследствие требований украинской стороны, сократил, а в сентябре 2022 года по техническим причинам и вовсе остановил подачу газа через «Северный поток». Биржевые цены на фоне этих новостей взлетали вплоть до 3500 долларов за тысячу кубометров. В конце августа председатель правления Газпрома Алексей Миллер озвучил консервативную оценку по газовым ценам в ЕС в отопительный период – 4000 долларов за тысячу кубов. А в сентябре 2022 года председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен заявила о намерении представить на обсуждение Совета ЕС предложения по введению предельных цен на российский газ.
Сланцевая революция
Метод гидроразрыва пласта, впервые применённый в 2004 году в штате Дакота для извлечения сланцевой нефти, к концу нулевых активно применяется в газодобыче. Всего за шесть лет, с 2007 по 2013 год, добыча сланцевого газа в США увеличивается в шесть раз – с 54 млрд до 319 млрд кубометров. А в 2009 году США официально опережают Россию по объёму добычи природного газа.
Американская сланцевая революция оказала огромное воздействие на весь мировой газовый рынок. Сами США превращаются из импортёра в крупного экспортёра газа. Вследствие этого в 2012 году Газпром принимает решение о приостановке разработки крупнейшего в стране Штокмановского месторождения, которое служило сырьевой базой экспорта газа в США. Переизбыток газа давит на цены, что, к слову, послужило дополнительным аргументом для перехода на биржевые цены на газ в ЕС. Соблазн был слишком велик, ведь в начале 2010-х газ на внутреннем рынке США стоил дешевле, чем на внутреннем рынке России. Это был сильный аргумент.
Чтобы снизить давление на цены, растущим объёмам американского газа нужны были новые рынки сбыта. Таким рынком стал Азиатско-Тихоокеанский регион, более подходящий для США с точки зрения логистики. Но американские аппетиты быстро росли – европейский рынок также оказался в прицеле. Проблемой стало то, что этот рынок был давно поделен между основными поставщиками – Россией, Норвегией, Алжиром и Катаром. Чтобы в Европу мог зайти американский газ, кто-то должен был уйти с этого рынка, и этим «кем-то» была выбрана Россия. Второй украинский Майдан давал для этого все козыри. Санкции, введённые против РФ на фоне событий в Крыму, по задумке Вашингтона должны были рано или поздно заблокировать строительство «Северного потока – 2». «Отключить» ЕС от поставок газа через украинскую ГТС также было несложно – после 2014 года ключевые рычаги управления в энергетическом секторе Украины были за американцами и британцами.
Неудачная попытка организовать «цветную революцию» в Белоруссии в 2020 году не стала серьёзным препятствием для реализации этого плана. В крайнем случае, перекрыть поставки газа по газопроводу «Ямал – Европа» можно было с помощью американского прокси в ЕС – Польши. Что, собственно, и произошло в 2022 году.
Варшава же выступала главным лоббистом ускоренного строительства СПГ-инфраструктуры в Евросоюзе. Она же была пионером в таком строительстве: в 2015 году введен в эксплуатацию регазификационный СПГ-терминал в Свиноуйсьце, а в 2018 году польская нефтегазовая компания PGNiG подписала 20-летний контракт о поставке 2 млн тонн СПГ ежегодно с американской Venture Global LNG. У Варшавы была сильная мотивация, ведь с помощью поставок сжиженного газа из США Польшу могла отобрать у Германии статус крупнейшего газового хаба в Европе. В этом случае значение Польши внутри ЕС кратно бы возросло.
Частью сланцевой империи США должна была стать и Украина. Весной 2012 года американская Chevron и англо-голландская Shell были объявлены победителями конкурса на разработку месторождений сланцевого газа на Украине. Chevron получала право работы на Олесском месторождении во Львовской области, Shell – на Юзовском месторождении в Донецкой области. Обеим компаниям отдавались гигантские площади под разработку. При этом об открытии новых месторождений речь не шла – фактически западные компании должны были работать на старых советских месторождениях Западной и Восточной Украины, извлекая остаточные объёмы газа методом гидроразрыва пласта.
Впрочем, обе компании оперативно свернули свою деятельность на Украине к 2013 году, то ли обладая инсайдом о предстоящих событиях, то ли разочаровавшись в перспективности украинских месторождений газа.
Стокгольмский арбитраж
К июню 2014 года, когда на востоке Украины уже вовсю шла гражданская война, Газпром предъявил «Нафтогазу» счёт на сумму более $4,5 млрд за почти 12 млрд кубометров неоплаченных поставок. Кроме того, Газпром выдвинул условие о предоплате за последующие поставки. «Нафтогаз» отверг претензию, выдвинув встречную – в невыполнении Газпромом условий по минимальным объёмам транзита через Украину. 16 июня Россия подала иск в Арбитражный институт Торговой палаты Стокгольма. В тот же день Украина подала встречный иск с требованием о взыскании $6 млрд, которые якобы были переплачены за газ из-за несправедливо высоких тарифов.
Разбирательство шло около четырёх лет. В феврале 2018 года суд обязал Газпром доплатить украинской визави $2,6 млрд. Попытки оспорить это решение не увенчались успехом. В декабре 2019 года в Минске между Украиной, РФ и Евросоюзом был подписан трёхсторонний протокол, по которому Газпром выплачивает «Нафтогазу» $2,9 млрд с учетом штрафных санкций, а украинская сторона отказывается от всех исков. В рамках соглашения также был подписан транзитный контракт на пять лет, обязующий Газпром транспортировать по украинской ГТС не менее 65 млрд кубометров газа в 2020 году и не менее 40 млрд – в 2021–2024 годах.
«Прочь от Москвы!»
В ноябре 2015 года президент Украины Петр Порошенко на деле реализует один из своих предвыборных лозунгов «Прочь от Москвы!» (копия одного из лозунгов украинской интеллигенции в эмиграции 20-х годов прошлого столетия), объявив о прекращении закупок российского газа.
Спустя полвека украинская ГТС вновь начинает работать в реверсном режиме, закупая газ (преимущественно тот же российский), но уже в соседнем Евросоюзе. На украинский рынок, как и в 90-е годы, вновь возвращаются многочисленные газовые трейдеры, которые зарабатывают на схемах поставки газа на Украину и его распределения внутри Украины. На этот раз газ становится источником обогащения уже для новой постмайданной элиты, окончательно превратившей Украину в оружие, направленное на Российскую Федерацию.
Бизнес на газе сошел на нет лишь с началом специальной военной операции и сокращением поставок российского газа в ЕС. Излишков газа в Евросоюзе для Украины просто не было. В конце августа 2022 года глава «Нафтогаза Украины» Юрий Витренко заявил, что украинцев ждёт самая холодная зима за последние десятилетия.
В конце августа 2022 года страны G7 заявили о намерении ввести до конца года предельные цены на газ для России. В ответ президент Владимир Путин в ходе Восточного экономического форума пообещал в случае введения предельных цен «ничего не поставлять». «Ни газ не будем поставлять, ни нефть, ни уголь, ни топочный мазут», – заявил Путин.
Грядущие изменения
2022 год стал временем революционных изменений для мировой политики и экономики, в том числе рынков ископаемого топлива и особенно рынка газа. Происходящее в первую очередь коснулось России и её трубопроводных проектов. Европа ради «избавления от энергетической зависимости» провозгласила стремление к полному отказу от российских энергоносителей. Ряд стран объявили немедленный принципиальный отказ от закупок российского газа. Международным энергетическим агентством был представлен план по отказу ЕС от российского газа в течение нескольких лет. США, Европа и Япония ввели против России череду санкций, в том числе запрещающих сотрудничество с целью разработки нефтегазовых месторождений.
Россию покинули ряд крупнейших мировых энергетических компаний – поставщиков важных технологических решений по добыче энергоресурсов, в том числе British Petroleum, Equinor, Shell, ExxonMobil, Eni. Крайне показательным в этом отношении стало поведение Японии, наотрез отказавшейся прерывать своё участие в проекте по добыче СПГ «Сахалин-2» – энергетическая безопасность оказалась для Токио важнее политической солидарности с Западом.
В ответ на западные санкции Россия ввела специальный режим торговли газом, который фактически означал, во-первых, продажу газа за рубли, во-вторых, отказ от поставок энергоносителей недружественным странам (в число которых вошли все страны Евросоюза). Ряд стран ЕС (Финляндия, страны Прибалтики) отказались соблюдать этот режим, и поставки их потребителям газа из России были прекращены. Цены на газ в Европе по сравнению с показателями предыдущих лет выросли на порядок и в моменте достигали почти трёх тысяч долларов за кубометр.
Ещё одним колоссальным ударом по поставкам трубопроводного газа в Европу стал акт международного терроризма – подрыв неустановленными диверсантами трёх ниток газопроводов «Северный поток» и «Северный поток – 2». «Буквально с первых минут после сообщений о взрывах... Запад развернул активную кампанию по поиску виновных. Однако очевидно, что основным выгодополучателем, прежде всего экономическим, являются США», – заявил по этому поводу секретарь Совета безопасности России Николай Патрушев.
Таким образом, по состоянию на осень 2022 года происходит грандиозный поворот российского газового трубопроводного экспорта с Запада на Восток (прежде всего в Китай). Уже действует ранее запущенный газопровод «Сила Сибири», проектируется «Сила Сибири – 2» (который должен связать восточную и западную части российской газотранспортной системы), обсуждается строительство «Силы Сибири – 3» и газопровода «Пакистанский поток». Еще в 2021 году говорилось об интенсификации СПГ-проектов Газпрома. Если все планы удастся реализовать, потеря европейского рынка будет с лихвой возмещена поставками на гигантский рынок Азии.
Завершение противостояния России и Запада – а любая война, как известно, заканчивается миром – возможно, создаст предпосылки для возобновления поставок российского газа в Европу, в том числе и по украинским газопроводам. Возможно, именно газовая труба, некогда ставшая яблоком раздора и инструментом борьбы, сможет вновь склеить российско-европейские отношения. Что, впрочем, не отменит тех тектонических изменений, которые сейчас происходят. Европейский рынок, десятилетиями служивший главным источником нефтегазовых доходов России, становится для нашей страны вторичным, поставки энергетических ресурсов направляются в Азию, а сам Евросоюз рискует превратиться из сосредоточения промышленного и научного потенциала в окраину мировой экономики.
