Как Россия сберегла свой ядерный щит

Стратегические ядерные силы (СЯС) России, часто называемые ракетно-ядерным щитом, являются важнейшим элементом статуса страны как великой державы. Наряду с местом постоянного члена Совета Безопасности ООН, научно-промышленным потенциалом, военно-техническим комплексом и природными ресурсами СЯС являются одним из важнейших элементов наследия, доставшегося Российской Федерации от Советского Союза. СЯС России имеют паритетный потенциал с американскими, а совокупный, учитывая тактическое ядерное оружие (ТЯО), ядерный арсенал России, вероятно, крупнейший в мире.

Российскому руководству удалось сохранить военную ядерную отрасль и СЯС даже после распада СССР. Очевидно, ядерные силы виделись важным компонентом сохранения положения страны и последним средством обороны от гипотетической агрессии развитых держав. Особенно заметен контраст на фоне обычных вооруженных сил, закупки нового оружия и техники для которых прервались на полтора десятилетия.

Наследие. Перо…

СЯС России являются прямыми наследниками советских ядерных сил, которые, в свою очередь, к рубежу 1980–1990-х проходили очередной этап масштабной модернизации и реформирования. Концептуально облик российской ядерной триады и сейчас, более 30 лет спустя, изменился мало, а часть принятых тогда на вооружение систем продолжает службу и поныне.

Кроме того, именно в последние годы существования СССР были заключены важнейшие договоры с США об ограничении и сокращении ракетно-ядерных вооружений – в первую очередь Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), подписанный 8 декабря 1987 года и вступивший в силу 1 июня 1988-го, и Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ-1), подписанный 31 июля 1991 года. Из-за последующих политических пертурбаций, распада Союза на независимые государства, на территории которых остались компоненты СЯС СССР, формальное вступление его в силу затянулось до декабря 1994 года (хотя фактически меры по сокращению стратегических ядерных сил Москва и Вашингтон начали активно принимать уже с 1992 года), и он будет ассоциироваться уже с российским периодом истории, хотя является детищем ещё советской дипломатии.

ДРСМД – один из важнейших договоров в области контроля над вооружениями. Он позволил разрешить длительный и тяжёлый кризис в области международной безопасности – так называемый кризис евроракет. Его триггером стало начало поступления на вооружение в 1976 году в СССР подвижных грунтовых ракетных комплексов (ПГРК) РСД-10 «Пионер». «Пионеры» приходили на смену шахтным/ограниченно мобильным ракетным комплексам Р-12 численно примерно один к одному, но при этом превосходили их более чем вдвое по дальности (около 4700 км против 2000-2100 км) и оснащались разделяющейся головной частью с тремя боевыми блоками индивидуального наведения (РГЧ ИН). Таким образом, ударная мощь советских ракетных комплексов, как и их устойчивость, возрастала в разы. У США этот вопрос первоначально не вызывал особого беспокойства (по очевидным географическим причинам), даже было успешно закончено согласование Договора об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2), завершившееся подписанием его 18 июня 1979 года. Конгресс США не ратифицировал ОСВ-2 из-за начала антисоветской пропагандистской кампании по поводу начала войны в Афганистане. Тем не менее он рассматривался как взаимовыгодный и, будучи не скреплён формально, в целом соблюдался сторонами добровольно.

В набат по поводу «Пионеров» забили европейские союзники США, решившие, что перекос в ядерных вооружениях «внутриевропейской дальности» приведёт к тому, что в случае нужды страны Варшавского договора сумеют нанести быстрый и сокрушительный удар по НАТО, а США не пойдут на глобальную ядерную войну для защиты союзников. В декабре 1979 года по инициативе ФРГ было принято так называемое двойное решение НАТО – предложение СССР ликвидировать свои ракеты средней дальности и параллельно переговорам, на случай их провала, начать разработку и производство американских ракет и подготовить инфраструктуру для их развертывания. Москва отказалась разменивать свои существующие ракеты на угрозы и, будучи изначально в принципе готова на решение вопроса, пыталась увязать его с волнующими себя вопросами: ядерного оружия Великобритании и Франции, милитаризации космоса, работ США по построению глобальной противоракетной обороны (ПРО). Переговоры на первом этапе закончились ничем – и с конца 1983 года началось развертывание в Европе американских ракетных комплексов средней дальности: баллистических MGM-31C Pershing II («Першинг») и крылатых BGM-109G Gryphon (сухопутная версия морской крылатой ракеты Tomahawk – «Томагавк»). Комплексы были полукустарной разработки на основе имеющихся систем. В частности, вопреки укоренившемуся мифу ракеты Pershing II не могли «за несколько минут обезглавить руководство СССР» – их дальности просто не хватало с баз в Западной Германии до Москвы.

Ракетный комплекс средней дальности «Пионер», Музей Вооруженных сил, Москва

Однако американские ракетные комплексы годились, чтобы создать неравноправную ситуацию: СССР целил в союзников США, но США с территории союзников мог атаковать европейскую часть СССР. В ответ Москва не «мгновенно капитулировала перед сплоченной и твёрдой позицией НАТО», как пытаются подать сейчас в западном нарративе, а возобновила ранее прерванные переговоры.

Население Советского Союза, США и в особенности стран Европы нервно пережило этот «горячий» этап холодной войны. Период морального напряжения дал, вероятно, наивысший подъем пацифистского и антиядерного движения, который воплотился в широчайших протестах (например, «Женском лагере мира Гринэм-Коммон» – многолетнем масштабном протесте у ракетной базы в Великобритании) и таких культурных памятниках эпохи, как фильмы «На следующий день» (США, 1983 г.), «Нити» (Великобритания, 1984 г.) и «Письма мёртвого человека» (СССР, 1986 г.). Кроме них хотелось бы отметить менее известный советский трехсерийный телефильм «Конец света с последующим симпозиумом» (1986 г.) – кроме объединяющего его с вышеупомянутыми пессимистично-обречённого настроя, он простыми словами рассказывает зрителю об основах ядерной стратегии.

Можно встретить мнения, что в конце 1983 года мир подошел к ядерной войне почти так же близко, как во время Карибского кризиса, когда советское руководство якобы посчитало, что под прикрытием командно-штабных учений Able Archer, завершающих масштабные учения Reforger, НАТО готовит внезапное нападение. Существуют различные трактовки того, насколько велика была реальная обеспокоенность Москвы, но то, как её постфактум попыталась трактовать американская разведка, в числе прочего повлияло на взгляды радикального антисоветчика – президента США Рональда Рейгана, который стал стремиться к встрече с советским лидером и разрядке.

Только вспомнив искренний настрой людей того времени, их совершенно серьёзный страх гибели цивилизации от ядерной войны, можно понять, что курс нового советского руководства на разрядку, снижение вероятности ядерной войны и сокращение ядерных вооружений тогда соответствовал пожеланием народов как СССР, так и других стран. По опросам английских социологов, в 1985 году 48% считали, что СССР способен нанести ядерный удар первым, а 24,5% – что США. Уже через два года наиболее вероятным виновником развязывания ядерной войны СССР назвали только 24%, а США – 45%. В Нидерландах советскую позицию в области сокращения вооружений более конструктивной назвали 46% опрошенных, а американскую – только 6%. Сейчас это кажется трагикомичным, но западные разведки совершенно серьёзно подозревали советского руководителя Михаила Горбачёва не просто в популизме, а в попытках развалить НАТО своей риторикой. (А.В. Зинченко. «Ядерная политика Франции». УРСС, 2010, стр. 175-176). Советское руководство в тот период, когда под ним уже серьёзно «шатался трон», рассматривало достижения в этих сферах как последние ресурсы для повышения своего внутриполитического рейтинга. Так, договор СНВ-1 был подписан непосредственно перед августовским путчем.

ДСНВ-1 стал ещё одной революцией – СССР и США уже заключали соглашения по ограничению гонки стратегических ракетно-ядерных вооружений, но ранее (ОСВ-1, ОСВ-2) это были договоренности об установке верхних потолков численности арсеналов, не строительстве новых ракетных шахт или отказе от создания каких-либо видов носителей. В рамках ДСНВ-1 стороны впервые перешли к значительному сокращению стратегических вооружений – примерно на четверть по носителям и вполовину по боезарядам. Кроме того, начались практика обмена чувствительной информацией, инспекции на местах и другие меры повышения понимания друг друга. Инспекции были уже отработаны и в рамках ДРСМД, но там была иная специфика – контролировался в первую очередь процесс ликвидации вооружений, а не их постоянного жизненного цикла в войсках. Под пониманием имеется в виду не житейское чувство между людьми, а правильное видение оппонента и верная интерпретация его действий в той или иной ситуации. Это может оказаться критически важным в ситуации кризиса, когда сотни миллионов могут погибнуть просто потому, что действие одного из участников будет неправильно трактовано вторым.

ДСНВ-1 заключался уже в ситуации шатающегося СССР – и ускорение переговоров было более важно Москве. Вашингтон, видя это, сумел добиться ряда преимуществ. Так, особенности зачёта боезарядов тяжёлых бомбардировщиков позволяли США иметь больший арсенал, налагались ограничения на позиционные районы мобильных комплексов, которых не было у Штатов, и отдельные ограничения на тяжёлые межконтинентальные баллистические ракеты (МБР), имевшиеся на вооружении к тому моменту только у СССР. Однако, справедливости ради, необходимо отметить, что США не воспользовались своим преимуществом по количеству зарядов (стороны сократили свои арсеналы больше требуемого), а позиционные районы отечественных ПГРК и так были бы ограничены в той или иной мере (хотя не так жёстко) соображениями безопасности и необходимостью поддержания инфраструктуры в условиях ограниченных финансов. Оглядываясь назад, спешка Горбачёва с заключением ДСНВ-1 оказалась удачной, так как сокращать непомерные СЯС сторонам пришлось бы так или иначе, а переговоры США вели бы в 1990-х годах куда жёстче.

Даже в случае, если бы катастрофического для экономики и вооружённых сил распада СССР не произошло, взаимное и упорядоченное сокращение СЯС было бы полезно недавно модернизировавшей их Москве. Так, авторы в целом критического к позднесоветскому руководству и контролю над вооружениями труда «Стратегический аргумент Отечества» по этому вопросу пишут:

«…Советский Союз, сохраняя во второй половине 1980-х годов достигнутый ранее военно-стратегический паритет с США, в недалекой перспективе, так или иначе, должен был решать проблему вывода из боевого состава стратегических ракетных систем, вырабатывающих свои эксплуатационные ресурсы, не успевая вводить им на замену новые…» (Г. Ленский, М.М. Цыбин. «Стратегический аргумент Отечества. Строевые ракетные формирования РВСН (1959-2019). Справочник. Часть II», ИЦ Гуманитарная Академия, 2021, стр. 71).

Однако в общественном мнении распространено негативное отношение к ДРСМД и ДСНВ-1. По этому поводу один из участников переговоров ДСНВ-1, академик РАН А.Г. Арбатов написал:

«…Вопреки многочисленным заявлениям в России на протяжении последних пятнадцати лет, тот договор (ДРСМД – прим. ВЗГЛЯД) отнюдь не был необъяснимой «капитуляцией» Горбачёва и главы МИД СССР Шеварднадзе, хотя Советский Союз ликвидировал вдвое больше ракет и втрое больше боеголовок, чем США. На деле ДРСМД стал фактически первым актом сокращения американских стратегических вооружений, причём актом односторонним. Ведь американцы ликвидировали почти 1 тыс. носителей и боеголовок, простреливавших советскую территорию на большую глубину, включая Москву, и потому имевших стратегическое значение. А СССР в ответ отказался от носителей и боеголовок для Евроазиатского театра военных действий, не достигавших основной американской территории… Бытующее сейчас в России негативное отношение к двум упомянутым ключевым соглашениям (ДРСМД и ДСНВ-1 – прим. ВЗГЛЯД), скорее всего, обусловлено тем, что они совпали по времени с травматическим распадом Варшавского договора, роспуском Советского Союза и крахом советской экономики, государственности, идеологии и империи, вслед за которыми началось расширение НАТО на восток и возникли претензии США на управление миром. Однако в истории «после» не обязательно означает «из-за». Радикальные перемены миропорядка происходили совершенно в иной плоскости, нежели прогресс в деле контроля над вооружениями. Более того, без ключевых договоров того времени геополитические катаклизмы могли бы повлечь за собой растаскивание ядерного оружия и даже большую войну с неуправляемой ядерной эскалацией...»

Сейчас, в период господствующего в массмедиа отношения к ядерной войне с разухабисто-весёлым цинизмом, а к контролю над вооружениями почти как к форме национал-предательства (к слову, это справедливо по обе стороны Атлантики), попытка повышать себе рейтинг, подписывая соглашения о сокращении стратегических вооружений, покажется смехотворной. Но это только ещё один результат того, что 30 с лишним лет назад резко снизилась, а до недавнего времени казалось, что и полностью исчезла вероятность ядерной войны сверхдержав.

Многое написано о причинах распада СССР. Но совершенно определённо в списке этих причин не фигурировало недостаточное количество ядерного оружия. При подписании СНВ-1, по состоянию на 31 июля 1991 года, СССР отчитался о том, что имеет только развернутыми 2500 стратегических носителей (сухопутных МБР, морских баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) и тяжелых бомбардировщиков), за которыми числился 10 271 боезаряд. За скобками был внушительный по размерам арсенал тактического ядерного оружия (ТЯО). Современная Россия вполне успешно обходится в пять раз меньшим количеством стратегических носителей и в семь – боезарядов (согласно опубликованным в рамках ДСНВ-3 показателям на 1 марта 2022 года у России 526 носителей и 1474 боезаряда). Опять же вряд ли, будь он больше, что-то для безопасности нашей страны изменилось бы в лучшую сторону – только меньше средств оставалось бы на обычные вооруженные силы.

… и меч

Как уже упоминалось, в конце 1980-х годов подходила к завершению модернизация СЯС СССР – по крайней мере, к завершению очередного этапа этого процесса, поскольку он непрерывен. Это стало следствием ряда эволюционных изменений в технике и принципиальных решений по развитию СЯС, непосредственные последствия которых мы наблюдаем и сейчас.

В первую очередь это прогресс в 1970-х годах с созданием ракет с РГЧ ИН. Как результат в сухопутной части, являвшейся основной, советской ядерной триады было решено сосредоточиться на создании: а) тяжёлых МБР с большим забрасываемым весом; б) мобильных комплексов – в частности, передвижных грунтовых ракетных комплексов (ПГРК) и боевых железнодорожных ракетных комплексов (БЖРК). Последнее было связано с опасением, что американские СЯС, за счет оснащения ракетами с РГЧ ИН и повышения их точности, смогут нанести по советским ракетным шахтам эффективный обезоруживающий (так называемый контрсиловой) удар. Министру обороны Маршалу Советского Союза Дмитрию Устинову приписывается следующее выражение, полностью отражающее позднесоветский и отчасти современный подход:

«Мы должны создавать вооружения, которые бы обеспечивали гарантированную возможность нанесения ответного удара. Единственным способом на сегодня обеспечить гарантированный ответный удар является создание условий неопределенности положения ракетных комплексов. Это можно реализовать только за счет мобильности» (А.Г. Ленский, М.М. Цыбин. «Стратегический аргумент Отечества. Строевые ракетные формирования РВСН (1959-2019). Справочник. Часть II», ИЦ Гуманитарная Академия, 2021, стр. 68).

Первый в мире ПГРК с МБР «Темп-2С» начал ограниченно поступать в РВСН СССР уже в середине 1970-х годов. Но из-за политических (шли переговоры по ОСВ-2) и технических (шасси оказалось перегружено) соображений в крупную серию он не пошёл, было выпущено порядка сорока серийных пусковых установок. Забавно, что формально он никогда не был на боевом дежурстве, его служба называлась «программой длительного хранения». В середине 1980-х он был снят с этого «хранения» и утилизирован. Ещё одним интересным фактом является то, что комплекс был столь секретен, что до сих пор идут споры о достоверности немногих низкокачественных снимков, попавших в «общественный оборот», а облик комплекса в основном реконструируется по косвенным данным.

На основе «Темпа-2С» был создан гораздо более удачный мобильный комплекс с ракетой средней дальности – упоминавшийся выше герой «кризиса евроракет» «Пионер». Более легкая, во многом унифицированная ракета отлично вписалась в то же шасси, части на «Пионерах» массово наработали полезный опыт строевой эксплуатации ПГРК.

Было решено разработать, с учётом конструкционных решений, новый ПГРК с МБР: летом 1977 года в постановлении Совета Министров СССР прозвучало столь знакомое всем нам имя – «Тополь» (Совершенно секретное постановление Совмина СССР № 668-212 от 19 июля 1977 года «О разработке ракетного комплекса «Тополь»). Официально комплекс был принят на вооружение 1 декабря 1988 года, фактическое поступление в части в значительном количестве – с 1986 года. Время, с одной стороны, для страны тяжёлое, но с другой – именно для нового ПГРК крайне удачное. Дело в том, что именно в это время набирал обороты процесс утилизации по ДРСМД ракетных комплексов «Пионер». Фактически один мобильный комплекс сменял другой, но теперь вместо ракеты средней дальности была межконтинентальная. Раньше для «Тополей» пришлось бы перевооружать незнакомые со спецификой ПГРК полки, служившие на стационарных комплексах, позже – сложившиеся коллективы были бы разбросаны по стране, а инфраструктура могла бы прийти в негодность.

В итоге с «Пионеров» на «Тополя» было к лету 1991 года перевооружено примерно 3/5 полков – удачный момент с реализацией ДРСМД, который не упоминают критики договора. В 1990 году, в последнем советском параде в честь Октябрьской революции, «Тополя» впервые прошли по Красной площади – вернутся туда они уже только спустя почти 18 лет, в 2008 году. Парады на День Победы на Красной площади с 1995 по 2007 год проводились без крупной техники по логистическим соображениям.

Однако на колёсном шасси в тот момент можно было сделать только МБР с достаточно небольшим забрасываемым весом, то есть моноблочную. Даже в этом случае пусковая установка получалась не до конца удовлетворявшей изначальным пожеланиям по мобильности. Велись работы над меньшими по габаритам ракетами – например, разрабатывался комплекс РСС-40 «Курьер», который по ранним планам должен был помещаться в стандартных грузовых контейнерах и перевозиться «фурами», надёжно теряющимися на дорогах. К сожалению, этот «широко известный в узких кругах» миф необходимо разрушить – «Курьер» только на стадии раннего проектирования помещался в контейнер. Когда программа приблизилась к лётным испытаниям и закрытию в конце 1991 года, она уже плотно прописалась на специальном шасси.

Даже моноблочная МБР в то время не могла обойтись без крупного колёсного шасси. Ракете с большим количеством боезарядов РГЧ ИН однозначно уже требовалась иная база: летом 1983 года официально стартует программа единственного в мире построенного боевого железнодорожного ракетного комплекса «Мо́лодец» с твердотопливной ракетой РТ-23УТТХ. (Совершенно секретное постановление Совмина СССР № 768-247 от 9 августа 1983 года). Эта ракета оснащалась 10 боезарядами, а каждый из железнодорожных составов БЖРК включал в себя три вагона-пусковых установки – такой солидный по сравнению с колёсными ПГРК «залп» приводил к тому, что каждый БЖРК числился в штате РВСН как полк, а четыре состава составляли ракетную дивизию. Первый пробный выход «сухопутной подлодки» (по характеристике-замыслу министра обороны СССР Дмитрия Устинова) на пробное боевое патрулирование состоялся уже в конце 1986 года – помогло и то, что ракета была развитием существующей, и что работы над ракетными поездами шли довольно давно. Последний из 12 заложенных БЖРК успели сдать заказчику весной 1991 года.

В рамках ДСНВ-1 базирование БЖРК ограничивалось позиционными районами, как и ПГРК. Впрочем, обеспечение безопасности их патрулирования и влияние на гражданские грузопассажирские перевозки сделало бы их постоянную эксплуатацию на всём просторе путей сообщения в 1990-х, вероятно, крайне проблематичной.

Другой опорой РВСН, кроме мобильных комплексов, были, как уже упоминалось выше, МБР с большим количеством боезарядов. В первую очередь необходимо вспомнить последних представителей заслуженных ракетных семейств – жидкостных МБР Р-36М2 «Воевода» и УР-100Н УТТХ. Первая крайне известна в масскульте благодаря западному условному имени «Сатана». В стандартизированной классификации НАТО наши ракетные комплексы «земля – земля», кроме индекса «SS-», получали и имя на английскую букву S, не всегда имеющее смысл. Например, «Тополь» – «Серп» (Sickle), а «Искандер» и вовсе «Камень» (Stone). Но для Р-36М имя, конечно, выбирали от души.

Модернизированные ракеты семейства Р-36М будут для молодой России одним из основных стратегических носителей – в 1993 году на них будет развернуто примерно 60% боеголовок РВСН (М.А. Кардашев. «Запрещённые стратегические вооружения». М., «Новое время», 2019, стр. 78). Учитывая низкую боеготовность флота и стратегической авиации в тот период, можно считать, что это могла быть половина арсенала страны. Кроме того, порядка трёх десятков обнаруженных на заводском складе на Украине в незаправленном и несобранном состоянии (то есть с нулевой выработкой ресурса) УР-100Н УТТХ были приобретены Россией в 2002-2004 годах – и стали носителями гиперзвуковых планирующих боевых блоков «Авангард».

Так сложилось, что воздушная и морская компонента триады несли и несут в СССР/России вспомогательный характер. Этому есть объективные как географические (замерзающие или закрытые моря, неудобное для обеспечения удара по США расположение союзников, с другой стороны – хорошо защищённые просторы суши), так и исторические (менее развитый, чем в США, флот) причины.

Важнейшим плодом технического прогресса в конце холодной войны для стратегической авиации стало создание малогабаритных авиационных крылатых ракет большой дальности (КРБД). Родившиеся благодаря прогрессу в электронике и созданию малогабаритных экономичных турбореактивных двигателей новые КРБД могли размещаться на стратегических бомбардировщиках в большом количестве (в то время как тяжелых КРБД большой дальности прошлого поколения они несли одну-две), обладали высокой точностью и были крайне сложными целями для противовоздушной обороны (ПВО) того времени, так как обладали низкой заметностью из-за малых габаритов и прорывались к цели на предельно малых высотах.

Первыми такими революционными крылатыми ракетами в США стали AGM-86B, поступившие на вооружение в конце 1982 года (Bill Yenne. «The Complete History of U.S. Cruise Missiles: From Kettering's 1920s' Bug & 1950's Snark to Today's Tomahawk», Specialty Press, 2018, стр. 119). Советский аналог – Х-55 – отстал всего на год. Сначала они поступали на вооружение полков, вооруженных Ту-95МС – специально созданной в качестве временного решения ракетоносной модификации заслуженного бомбардировщика. Хотелось бы отметить, что из-за несколько архаичного внешнего вида эти турбовинтовые бомбардировщики становятся порой в интернете жертвами сомнительного ума подколов, но для своего класса это физически молодые самолёты, выпускавшиеся в 1982–1992 годах. Для сравнения: все ныне служащие американские B-52H Stratofortress были выпущены в 1961–1962 годах. Всего было выпущено 99 серийных Ту-95МС (А.М. Затучный, В.Г. Ригмант, П.М. Синеокий. «Авиационные комплексы Ту-142, Ту-95МС, Ту-160, Ту-22М3», Полигон-Пресс, 2018, стр. 61), которые были основными позднесоветскими – раннероссийскими стратегическими ракетоносцами. Незадолго до распада СССР была создана модификация ракеты Х-55 с увеличенной дальностью: Х-55СМ с увеличенным запасом топлива летела до 3500 км, тогда как обычная Х-55 и AGM-86B – по 2500 км. Немного большей дальности американцам удалось добиться в те же годы только на принципиально новой AGM-129 ACM, которая из-за сложной и дорогостоящей эксплуатации будет снята с вооружения в 2012 году.

Основным, а не временным ракетоносцем советских ВВС должен был стать Ту-160 (в СМИ получивший прозвище «Белый лебедь»). В апреле 1987 года на вооружение первого строевого полка – 184-го гвардейского – начали поступать новые машины. К августу 1991 года полк получил 19 самолётов, был почти укомплектован, но базировался он в Прилуках Черниговской области УССР, стремительно превращавшейся в независимую Украину. Начиналась долгая и трагическая эпопея попыток спасения «Лебедей».

Хотя в составе ВМФ СССР находилось большое количество атомных подводных ракетоносцев (ПЛАРБ), называемых, не считая самых ранних, в нашей традиции ракетными подводными крейсерами стратегического назначения (РПКСН), они не занимали такой важной роли в триаде, как в США. Исторически это было связано с географией и конфигурацией союзов в холодной войне: американские лодки могли использовать базы Великобритании, Испании и тихоокеанских островов, развертываться под прикрытием своего и союзных флотов близко у советских границ, а советские могли использовать только свои базы и для выхода на дистанцию пуска по США было необходимо прорывать противолодочную оборону Штатов и союзников. С конца 1970-х годов начали поступать на вооружение баллистические ракеты подводных лодок (БРПЛ) межконтинентальной дальности, которые дали возможность вести патрулирование в омывающих, относительно безопасных морях. Однако оставалась проблема заметно более низкой точности, которая делала БРПЛ неэффективными для поражения защищённых целей, таких как шахты МБР или командные пункты.

В общей сложности, по состоянию на конец 1991 года, в списочном составе ВМФ СССР числилось 57 РПКСН, из них шесть огромных тяжёлых РПКСН проекта 941 «Акула» (также известных по западному имени Typhoon) с твердотопливными БРПЛ Р-39. Программу создания лодок проекта 941 и ракет Р-39 нельзя назвать полностью удачной – ставилась цель любой ценой создать комплекс вооружения, равный по характеристикам американским лодкам типа Ohio с БПРЛ UGM-133A Trident II D5, но в итоге при меньших габаритах американская лодка несла больше ракет с большей нагрузкой. Однако для советских ракетчиков это было уже прорывом, так как Р-39 стала первой крупносерийной твердотопливной БРПЛ и опыт её создания оказался полезен.

Остальной флот РПКСН состоял из лодок большого семейства проекта 667, известных на Западе под именами Yankee, Delta I/II/III/IV (в зависимости от поколения). Они вооружались жидкостными БРПЛ, имеющими как достоинства (хорошие характеристики по дальности и забрасываемому весу при относительно небольших габаритах), так и недостатки, к последним относятся в первую очередь неудобства в эксплуатации. Часть этих лодок, как и других кораблей советского ВМФ, уже значительно устарела морально и физически, испытывала проблемы с обеспечением ремонта и условий эксплуатации. На протяжении послевоенного периода в СССР интенсивное строительство новых кораблей не сопровождалось соответствующим развитием инфраструктуры и судоремонтной базы. Это негативно отражалось на техническом обслуживании кораблей, в особенности крупных. В результате их списание без замены «один к одному» и значительное сокращение боевого состава флота было неизбежно и только ускорилось с развалом СССР.

Однако необходимо отметить, что последние из советских подводных стратегических крейсеров продолжают службу и в наши дни.

Сохранение остатков (1990-е)

Когда в 1989 году стало окончательно ясно, «куда ветер дует» в Восточной Европе, Москва заявила об одностороннем выводе тактического ядерного оружия с территории уже почти бывших союзников. Последний ж/д состав с ядерными зарядами из Германии прибыл в Россию в конце июня 1991 года, после чего за границами СССР нашего ядерного оружия больше не было. Судя по всему, его сразу вывозили в централизованные базы хранения в РСФСР.

С запасами на территории бывших советских республик было сложнее, так как военные жили в парадигме «одной страны» до конца года, несмотря на все заявления политиков. Когда в Беловежской пуще она перестала существовать, то вопрос ядерного арсенала был одним из важнейших – исторический миф (в котором всегда есть правда) гласит, что президент США Джордж Буш – старший, когда подписанты позвонили ему из белорусского леса и сообщили о ликвидации СССР, ответил им вопросом: «Кто контролирует ядерное оружие?».

Относительно просто было с легкотранспортабельными запасами ТЯО. Россия, Украина, Белоруссия и Казахстан 21 декабря 1991 года заключили «Соглашение о совместных мерах в отношении ядерного оружия», в котором обязались за полгода вывезти все запасы ТЯО в Россию. Со стратегическим было сложнее. Оно на момент распада СССР, помимо РСФСР, осталось на территории:

– Белоруссии – 81 пусковая установка ПГРК «Тополь»;

– Казахстана – 104 шахтных пусковых установки (ШПУ) с тяжёлыми МБР Р-36М УТТХ и 40 стратегических бомбардировщиков (Ту-95 разных модификаций);

– Украины – 165 ШПУ с МБР УР-100Н УТТХ и РТ-23 УТТХ и 44 стратегических бомбардировщика (Ту-95МС и все строевые Ту-160).

Фактически на тот момент Казахстан и Украина боролись за третье место в мире по ядерным арсеналам (обычно на него уверенно ставят Украину, но тут нужно смотреть на боевое оснащение более тяжёлых «казахстанских» МБР и количество КРБД на авиабазах). Естественно, такая ситуация не устраивала никого – ни Россию, ни молодые республики, которые не знали, что делать со свалившимся на них «богатством», ни США, которые были в ужасе от перспективы расползания по миру советского ядерного арсенала.

Даже в отношении России в этом плане были подозрения, что привело к рождению так называемой программы Нанна – Лугара (по фамилиям американских сенаторов, сторонников ядерного разоружения), в рамках которой американцы выделяли оборудование и средства для утилизации излишков советского ядерного арсенала. А программа закупки излишков российского оружейного урана и переработки его в топливо для американских АЭС («программа ВОУ-НОУ») позволила не мучиться с его захоронением или переработкой на своей территории и на определённое время стала источником заработка для страны, в дальнейшем перейдя в просто продажу топлива для американских АЭС.

С Белоруссией и Казахстаном всё прошло относительно просто и полюбовно. Бывшие белорусские «Тополя» были выведены в Россию в 1993–1996 годах. Белорусские власти не провозглашали право собственности в их отношении, части находились под российским контролем и де-факто, и де-юре. Казахстан, где было множество объектов ядерной отрасли, сотрудничал и с Вашингтоном, и с Москвой по их ликвидации или обслуживанию. В частности, тяжёлые МБР и заряды для них были извлечены и вывезены в Россию, бомбардировщики в основном тоже перелетели в Россию. Эти процессы были завершены в 1994 году, а через пару лет, после уничтожения ШПУ и ликвидации штабов, российские ракетчики покинули Казахстан. Другие важные для нас объекты, такие как Байконур или испытательные полигоны боевых ракет, продолжают использоваться в рамках межправительственных соглашений. В 1993 и 1994 годах Белоруссия и Казахстан соответственно присоединились к международному Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в качестве безъядерных государств – желание, которое они декларировали ещё в декабре 1991 года и твёрдо придерживались.

С Киевом оказалось куда сложнее почти с самого начала. В вышеупомянутом Соглашении от 21 декабря 1991 года президент Украины Леонид Кравчук подписался под желанием провозгласить Украину безъядерным государством и утилизировать и/или вывезти в Россию всё ядерное оружие. Однако вскоре процесс застопорился, так как местные «державники» увидели в этом разбазаривание свалившегося на Киев «богатства», которое можно «продать» мировому сообществу за те или иные преференции – на каком-то этапе Украина требовала за ликвидацию остатков СЯС от всех других ядерных держав персональных гарантий и $2,8 млрд.

Верховная рада Украины даже в одностороннем порядке ратифицировала 18 ноября 1993 года ДСНВ-1 «с исправлениями» (решено было, что Белоруссии, Казахстану и Украине как временным хранителям советских СЯС нужно отдельно к нему присоединиться), по которым Украина провозглашалась ядерной державой и потребовала переподчинения себе местных ракетных частей. Эти шаги, мягко говоря, не вызвали понимания в Москве и Вашингтоне. В результате жесткого давления из-за океана Киеву пришлось согласиться на небольшую компенсацию в виде средств, выделяемых в рамках программы Нанна – Лугара, и позже Будапештского меморандума для сохранения лица. Однако критика «сдачи» украинского ядерного арсенала активно раздувалась местными радикальными и/или популистскими кругами и использовалась в неразумных для страны – члена ДНЯО заявлениях. Вновь эта тема резко активизировалась в Киеве после 2014 года.

Особенно широко известными в этом контексте стали слова президента Украины Владимира Зеленского, произнесённые в феврале 2022 года на Мюнхенской конференции по безопасности. «Я инициирую консультации в рамках Будапештского меморандума. Созвать их поручено министру иностранных дел. Если они снова не состоятся или по их результатам не будет гарантий безопасности для нашей страны, Украина будет иметь полное право считать, что Будапештский меморандум не работает, и все пакетные решения 1994 года будут поставлены под сомнение», – заявил Зеленский. По понятным причинам выступление украинского президента было интерпретировано как намёк на намерение Киева рассмотреть возможность создания собственного ядерного оружия. Особенно серьёзно эти слова восприняли в Москве. «Мы также знаем, что уже прозвучали заявления о том, что Украина собирается создать собственное ядерное оружие. И это не пустая бравада», – комментировал данное заявление президент России Владимир Путин.

Обсуждение украинской политики выходит за рамки материала, но необходимо отметить, что Россия в начале 1990-х годов «украинский ядерный щит» не отбирала с коварным умыслом на будущее. Москва не обладала возможностями серьёзного давления на бывшие союзные республики, да и тематика ядерного нераспространения вряд ли была самой важной в головах российских властей того времени. Как к ним не относись, но у них объективно были более насущные проблемы, чем долгосрочное планирование использования безъядерного статуса Украины. Ядерные Украина, Казахстан и прочие были абсолютно неприемлемы и пугали Запад, в первую очередь США, крайне озабоченных тем, что советский ядерный арсенал окажется в неизвестно чьих руках. Поэтому никаких альтернатив «не сдавать бомбу» для Киева не существовало. При каких-то реальных движениях в этом направлении местные власти были бы мгновенно заменены на другие: экономическими, политическими или даже силовыми мерами.

Задачей США в тот момент был вывоз в Россию (или уничтожение на месте, если возможно) остатков СЯС СССР, а в дальнейшем их сокращение на основе двусторонних соглашений. Процесс вывоза боезарядов продолжался до 1996-1997 годов. Предпочтя более конфликтный, чем Алма-Ата, подход, Киев выбрал утилизацию на американские деньги многих пригодных для вывоза и дальнейшей службы носителей. Самой болезненной тут выглядит, конечно, гибель под ковшами бульдозеров десяти «Белых лебедей» Ту-160. Благодаря усилиям российских властей удалось спасти только восемь, которых «рачительные» хозяева согласились продать/обменять на списание долгов за газ (ещё один остался в музее в городе Полтаве).

Хотя формальное вступление ДСНВ-1 в силу задержалось до 5 декабря 1994 года из-за вышеупомянутых доработок договора с включением в него еще трёх республик бывшего СССР, практические работы по его реализации начались ранее. К 1994-1995 годам уже были сняты с вооружения ряд наиболее устаревших ракетных комплексов (МБР РТ-2П, старые модификации УР-100), массово выводились из состава наиболее старые подлодки и бомбардировщики-ракетоносцы старых типов. После сдачи в 1992 году изделий, почти готовых при СССР, практически прекратился выпуск МБР, если не считать трёх десятков «Тополей», выпущенных в 1993-1994 годах.

Производство Ту-95МС было прекращено в 1992 году с публичным громким анонсом этой «миротворческой» меры президентом России Борисом Ельциным. При этом тогда же было анонсировано продолжение выпуска Ту-160. На деле речь шла о завершении сборки самолётов советского задела высокой степени готовности. В 1992-1994 годах сдали шесть самолётов, в 2000 и 2008 годах ещё по одному, ещё несколько самолётов вернули в строй после капремонта и довели до боевого облика прототипы (А.М. Затучный, В.Г. Ригмант, П.М. Синеокий. «Стратегический ракетоносец-бомбардировщик Ту-160». Полигон-Пресс, 2016, стр. 261-263).

Большие потери для общего «веса залпа» СЯС были связаны с массовым сокращением тяжёлых МБР, в первую очередь семейства Р-36М, которые производились в УССР. Хотя в 1994 году начало работать соглашение о помощи изготовителя в регламентных работах, этот процесс был далеко не удобен, как, например, длящееся уже десятилетие сотрудничество с минскими производителями шасси для российских колёсных ракетных комплексов. Была тут и объективная проблема с невысоким гарантийным сроком службы большинства советских ракетных комплексов. Так, для жидкостной Р-36МУ и твердотопливной РТ-23УТТХ он был установлен первоначально всего в 10 лет.

Кстати, распространен миф, будто наши ракетные поезда – БЖРК «Молодец» – были сняты с дежурства в 2002-2003 годах под каким-то особым давлением США и чуть ли не в результате предательства, но у ракет в начале XXI века просто полностью кончился срок службы. Такие же ракеты РТ-23УТТХ, размещавшиеся в ШПУ, были сняты с вооружения даже раньше, в 2000 году, в то же время почти полностью списали частично унифицированные и выпускавшиеся одновременно с ними БРПЛ Р-39. Из-за специфики твердотопливных ракетных двигателей, особенно крупных, кардинальное продление их ресурса затруднено, а эксплуатация за пределами гарантийных сроков таких изделий неприемлема.

Если ДСНВ-1, несмотря на мелкие моменты, был в целом равноправным договором, способствующим как укреплению стратегической стабильности, так и выгоде для обеих сторон, которые смогли снизить расходы на свои СЯС без ущерба для безопасности, то с его наследником ситуация сложнее. В январе 1993 года президентами США и России был подписан ДСНВ-2. Главной сутью было, что по нему предлагалось отказаться от РГЧ ИН на сухопутных ракетах и полностью ликвидировать тяжёлые МБР.

Президенты Джордж Буш и Борис Ельцин на подписании договора «СНВ-2» в Кремле. Фото: Susan Biddle/National Archives and Records Administration

Теоретически, рассматривая «сферические СЯС в вакууме», это правильная идея: наземная МБР с РГЧ ИН, с одной стороны, уязвима, а с другой – способна в одиночку уничтожить несколько целей противника (например, таких же шахт с ракетами). Таким образом, стимулируется первый/упреждающий удар: с одной стороны, очень страшно потерять столь «ценный актив», промедлив, а с другой – есть искушение нанести врагу успешный обезоруживающий удар. А поскольку эти выкладки очевидны для всех, то в кризисной ситуации война может начаться из-за мышления а-ля «нужно срочно упредить врага, который наверняка думает, что нужно упредить меня».

Однако эти выкладки могут быть справедливы для «стерильной» ситуации, когда нет других компонентов СЯС и конфигурации триады двух стран идентичны. В реальности начала 1990-х ситуация была обратной. Подавляющее большинство МБР США LGM-30G Minuteman III были оснащены тремя боезарядами, ракет LGM-118 Peacekeeper с десятью боеголовками было развернуто только 50. Основной «вес залпа» СЯС США давали БРПЛ Trident II, а морские ракеты предполагалось не ограничивать – исторически считалось, что они из-за худшей точности не подходят для контрсиловых ударов и являются стабилизирующим средством только ответного, так называемого контрценностного (говоря проще, «по городам») удара. Однако уже к тому времени, а тем более позже, точность БРПЛ значительно возросла и приблизилась к сухопутным ракетам. Переснарядив свои Minuteman III на один заряд и избавившись от дорогой в эксплуатации небольшой серии Peacekeeper, американцы только выигрывали – и экономия, и больше места в лимитах оставалось для Trident II.

Россия же имела проблемы с поддержанием парка ракетных подводных крейсеров (РПКСН), оснащённых к тому же менее мощными и точными БРПЛ. Исторически, десятилетиями, она опиралась на МБР с РГЧ ИН, в том числе тяжёлые. Ракеты семейства Р-36М по ДСНВ-2 предполагалось ликвидировать полностью, часть других ракет снарядить одним блоком (например, с УР-100Н УТТХ пришлось бы снимать «лишних» не два, а пять зарядов). У американцев, кроме куда более активных лодок, была ещё и куда большая по численности стратегическая авиация и эффективное неядерное оружие большой дальности (например, тысячи крылатых ракет BGM-109 Tomahawk), которые могли внести весомый вклад и в контрсиловой удар.

Проблема нового соглашения, сулившего разгром отечественным СЯС не меньший, чем от развала СССР, стала очевидна сразу. Военные и агитируемая ими политическая оппозиция начали ставить палки в колёса его ратификации, а исполнительная власть не особо билась за это. Фактически процесс заглох на годы. Однако в долгосрочном планировании было необходимо исходить из худшего – из того, что ДСНВ-2 будет рано или поздно принят. В качестве единственного решения видели возобновление ряда позднесоветских программ. В первую очередь речь идёт о теме «Универсал» (развитии «Тополя»), которая изначально велась украинским КБ «Южное», но весной 1992 года наработки были переданы Московскому институту теплотехники, ведущему в России КБ по твердотопливным ракетам. Кроме того, вероятно, где-то в этот период были возобновлены работы по теме «Альбатрос» – планирующему гиперзвуковому крылатому боевому блоку, более трудной цели для ПРО, к идеям построения которой американцы вернулись вновь.

Результатом «Универсала» стало создание РТ-2ПМ2 «Тополь-М». Новую, значительно более мощную ракету предполагалось размещать как на ПГРК, так и в освобождающихся ШПУ. При этом поскольку по габаритам она была значительно меньше старых жидкостных ракет (обычно УР-100Н УТТХ), то шахты можно было дополнительно укрепить. С оглядкой на ДСНВ-2 ракету сделали моноблочной, но забрасываемый вес вырос – пока это позволило поставить более мощный заряд и разместить больше ложных целей, но мало ли как пригодилось бы в будущем…

В первую очередь ракетные комплексы «Тополь-М» выпускались в шахтном варианте базирования – это быстрее и дешевле позволяло заменять убыль старых МБР, а колесные «Тополя» ещё имелись в большом количестве. В конце 1998 года первые шахтные ракеты заступают на опытно-боевое дежурство. В мобильном варианте было выпущено 18 пусковых, поступивших на вооружение во второй половине 2000-х годов. Более защищенный, точный и мощный, чем предшественник, «Тополь-М» давал РВСН хоть какой-то свет в конце туннеля. Однако это не меняло дисбаланса с ДСНВ-2 – если американцы в итоге сэкономили бы на списании старых ракет, то нам приходилось срочно и массово вкладываться в выпуск новых.

В середине 1980-х годов началось проектирование перспективного РПКСН «Борей» под параллельно разрабатываемые твердотопливные БРПЛ меньших, чем Р-39, габаритов (впрочем, на ранние версии нынешние лодки похожи мало). Разработка не была прекращена после распада СССР. В 1996 году начались предварительные работы на заводах, в 1998-1999 годах проект был в очередной раз кардинально изменен (пришлось менять ракетный комплекс) и было решено использовать заделы от замороженных строительством лодок проекта 971. Отсюда и плоский «горб» на первых трёх лодках: в корпусах многоцелевых лодок было недостаточно места под ракеты. Первые два новых РПКСН ВМФ России получил, после многочисленных переносов, в 2013 году. По текущим планам вся серия может достичь 12 лодок.

Параллельно успешной реализации ДСНВ-1, на параметры которого стороны вышли к концу 2001 года, США, увлеченные мировым господством, перестали слышать российскую сторону по вопросам стратегической стабильности. Наиболее ярко это проявилось в решении 13 декабря 2001 года о выходе из Договора о противоракетной обороне (ДПРО), принятом администрацией Джорджа Буша – младшего.

Есть версия, что из-за выхода США из Договора по ПРО Россия не стала ратифицировать ДСНВ-2, однако реальность была куда драматичнее. Осознавая серьёзность намерений Вашингтона, Москва предприняла последние усилия – 14 апреля 2000 года, после долгого закрытого заседания, Госдума всё-таки одобрила законопроект о ратификации ДСНВ-2.

Поэтому формально ДСНВ-2 Россией был ратифицирован. Но тонкость в том, что его исполнение увязывалось с невыходом США из ДПРО. Таким образом, Москва изъявляла готовность пойти на болезненные и трудные для себя ограничения для сохранения общей архитектуры международной безопасности и ключевых столпов стратегической стабильности. Однако США отвергли это предложение, вышли из ДПРО, а Россия перешла к реализации планов качественной модернизации СЯС. Интересно, что США всё равно отказались от РГЧ ИН в сухопутных ракетах, и можно сказать, что односторонне выполнили ДСНВ-2 – это более чем ярко показывает, что его положения были выгодны им даже сами по себе.

День сегодняшний

К счастью, полностью контроль над вооружениями и система договоров, укрепляющих стратегическую стабильность, не были тогда разрушены. Хотя выход США из ДПРО и последовавший отказ России от ДСНВ-2 привели к тому, что процесс качественного сокращения СЯС остановился, сторонам было всё ещё выгодно сокращать расходы на эксплуатацию СЯС (в случае России ещё и на выпуск новых систем) – и количественные сокращения продолжились.

Чтобы продлить функционирование норм ДСНВ-1, заканчивающегося в 2009-м, в 2002 году президентами России и США Владимиром Путиным и Джорджем Бушем – младшим был подписан Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (ДСНП) – очень простое и краткое соглашение, просто устанавливающее новые пороги сокращения, которые были даже не жёсткие, а ориентировочные.

После длительных переговоров, 8 апреля 2010 года в Праге президентами России и США Дмитрием Медведевым и Бараком Обамой был подписан, а 5 февраля 2011-го вступил в действие новый договор (отменив своим вступлением в действие ДСНП, который имел срок действия до конца 2012 года), который принято называть ДСНВ-3 или, корректнее, «Пражский договор СНВ». Официально он называется «Договор между Российской Федерацией и Соединенными Штатами Америки о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений», никакого «СНВ-3» в заголовке нет. Более того, в конце 1990-х годов в стадии предварительного обсуждения находился «настоящий» СНВ-3. Эта путаница есть только в русской аббревиатуре, так как на Западе приняты START-I/II/III в отношении договоров 1990-х и New START в отношении пражского.

Газета «Известия», 11 апреля 2010 года. Президенты Дмитрий Медведев и Барак Обама подписывают «Пражский договор СНВ»

Заключённое соглашение отражало новую идеологию российско-американских договоров в этой области – стороны отказались от детальных качественных ограничений или мечтаний о скором построении безъядерного мира. Вместо этого договор давал сторонам только желаемый базис: количественные потолки, которые позволяли ограничить расходы; контроль и понимание оппонента, которые снижали риски; показывал, что они исполняют роли ответственных мировых держав, идущих по пути разоружения. При этом ДСНВ-3 совершенно не ограничивал стороны в выборе желаемой конфигурации своих СЯС внутри заданных лимитов, что позволило каждому строить свою триаду как самому удобнее.

Лимиты Пражского ДСНВ/ДСНВ-3:

– 700 развернутых носителей (МБР, БРПЛ, бомбардировщиков-ракетоносцев);

– 800 развернутых и неразвернутых пусковых установок (ШПУ, пусковых в лодках, бомбардировщиков-ракетоносцев);

– 1550 боезарядов на развёрнутых носителях (самолёты считаются за один заряд).

Страны не выбирают полностью лимиты, особенно Россия – по состоянию на 1 марта 2022 года за нами числилось 526 развёрнутых носителей и 1474 заряда на них (за США – 686 носителей и 1515 зарядов). Таким образом видно, что ДСНВ-3 не ограничивает Россию количественно, более того, освобождает от головной боли с купированием резкого роста «массы залпа» СЯС США, если те дозарядят до максимума свои МБР и БРПЛ.

Возможно, это не отвечает целиком целям пацифистов, но военным и военно-политическому руководству двух стран ДСНВ-3 был комфортен и удобен. По крайней мере, до последнего времени, когда США обеспокоились ростом СЯС Китая и конфронтацией одновременно ещё и с ним.

Ковка нового щита

Когда стало ясно, что ДСНВ-2 не будет реализован и необходимо в условиях выхода США из ДПРО и нарастания конфронтации качественно модернизировать СЯС, была дана отмашка многим программам, которые в 1990-е находились на стадии подготовки. Современные, наиболее передовые в мире российские СЯС удалось построить в XXI веке в том числе и потому, что раннее российское военно-политическое руководство, отправив почти весь военно-промышленный комплекс в «свободное плавание» без госзаказа, всё же понимало важность ракетно-ядерной компоненты для обеспечения базиса обороноспособности страны и её статуса, поэтому хотя бы на минимальном уровне он поддерживался, сохранялись ядра коллективов и заводов, велись новые разработки. Каков результат, если этого нет, наглядно показывают нам Штаты, чей ядерный сектор ВПК подвергся куда большему разгрому, чем у нас, и сейчас с огромными трудами и тратами его пытаются восстанавливать. Если бы в «проклятые» 1990-е не был сохранен базис, то в более сытые нулевые и десятые было бы гораздо сложнее быстро начать модернизацию СЯС.

Наиболее удачным заделом на будущее стал «Тополь-М» – несмотря на оглядку на рамки ДСНВ-2, была создана ракета с резервом по забрасываемому весу, который позволил с минимальной модернизацией оснастить ее РГЧ ИН. Так родился основной комплекс современных РВСН России – РС-24 «Ярс». С декабря 2009 года начата опытная эксплуатация комплекса в мобильной версии. В ШПУ ракеты начали развертываться в 2012-2013 годах. Из заявлений официальных лиц известно о существовании модификаций «Ярс-М» и «Ярс-С», однако конкретной информации об отличиях от базового варианта нет.

Основой СЯС России на сегодняшний день являются шахтные и мобильные комплексы семейства «Ярс». Их дополняют шахтные и мобильные комплексы «Тополь-М». Также в составе РВСН продолжают числиться тяжелые Р-36М2 «Воевода».


Морская составляющая триады представлена десятью РПКСН – пятью «Бореями» (тремя построенными из заделов и двумя полностью новой постройки) и пятью советскими лодками проекта 667БДРМ. «Бореи» оснащаются твердотопливными БРПЛ Р-30 «Булава», которые после долгих и непростых испытаний удалось довести до ума, а 667БДРМ – Р-29РМУ2 «Синева» и Р-29РМУ2.1 «Лайнер», венцом развития жидкостных ракет. Эти ракетные комплексы вышли на высочайший уровень по точности и дали морской компоненте российской триады контрсиловые возможности. Кроме того, в составе флота продолжает числиться последний морской гигант – подводная лодка проекта 941 «Дмитрий Донской», однако уже долгое время она используется только для испытаний новых ракет. Штатные БРПЛ Р-39 утилизированы из-за исчерпания срока службы.

В авиационной компоненте в составе ВКС остаются Ту-95МС и Ту-160. Весной 2015 года было объявлено о решении восстановить производство «стратегов» Ту-160 в модернизированном облике. В конце 2017 года совершил первый полёт ещё один «Лебедь», достроенный из советского, но уже находившегося в малой степени готовности, задела. Первым настоящим прототипом обновлённых бомбардировщиков, получивших индекс Ту-160М2, стал борт, совершивший первый полёт 12 января 2022 года. Подписан контракт на первую партию из десяти Ту-160М2, в общей сложности до середины 2030-х планировалось выпустить до полусотни машин. Ведется программа разработки перспективного малозаметного бомбардировщика по программе ПАК ДА.

Ядерное вооружение стратегической авиации ВКС России находится на самом высоком уровне в мире. Наиболее массовыми, вероятно, остаются КРБД Х-55. Кроме того, 575 ракет удалось в конце 1990-х приобрести на Украине за долги вместе с Ту-160. Ракеты этого семейства по меньшей мере не уступают американским аналогам AGM-86B. С первой половины 2010-х годов начаты поставки ещё более совершенных КРБД Х-102 (более часто упоминается неядерная модификация этой ракеты – Х-101 с дальностью до 4,5 тыс. километров).

Модернизация российских СЯС имеет более чем достаточные политические поводы. После периода многочисленных локальных, зачастую асимметричных конфликтов, мир снова входит в период противостояния великих держав. То, что для Вашингтона главным долгосрочным противником является Пекин, для Москвы ситуацию не упрощает, так как ей всё ещё необходимо опираться на ядерные силы для компенсации перевеса США и их союзников в обычных вооружениях. Противоречия России и США постепенно нарастали в XXI веке, с периодами «оттепелей», но после воссоединения Крыма в 2014 году конфронтационный тренд стал резко нарастать.

В 2017 году в Штатах началась информационная кампания о якобы нарушениях Россией ДРСМД, что привело к выходу Вашингтона из договора и прекращению его действия в августе 2019 года. Причем советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон в интервью в ходе визита в Москву откровенно признал, что США вышли бы из договора в любом случае, потому что он им невыгоден, так как никак не ограничивает в создании подобных комплексов Китай, на военно-политическое противостояние с которым Штаты активно настраиваются.

Распад ДРСМД вновь грозит «кризисом евроракет» – США ведут разработку новых ракетных комплексов и уже объявили о планах их размещения, в том числе и в Германии. Пока они неядерные, но даже в таком виде потребуют российского ответа. Ответ этот может быть дан, например, в завершении замороженных работ по мобильному комплексу с МБР «Рубеж» и созданию на его основе ракеты средней дальности.

Внешнеполитические трудности возникли не только с попытками выработать договор на замену ДСНВ-3, но даже с его продлением –американская администрация Дональда Трампа выдвигала крайне жесткие требования для этого: как минимум усиление верификации и ограничения на нестратегическое ядерное оружие (которого договоры серии ДСНВ не касались ранее вовсе), как максимум «присоединение Китая к контролю над вооружениями или хотя бы присоединение России к давлению на Китай».

В итоге продлить ДСНВ с командой Трампа не удалось – и это сделали в последний момент с новой администрацией Джорджа Байдена. На данный момент ДСНВ-3 продлен до февраля 2026 года, но из-за текущей обстановки не только мало реалистичны переговоры о «СНВ-4», но есть опасения, что договор может быть разорван.

В ходе раскручивания новой гонки вооружений и разрушения договорной системы Москва вновь, как и 20 лет назад, фактически сделала США предложение «притормозить». В ходе послания Федеральному собранию президента Владимира Путина 1 марта 2018 года особое внимание было уделено перспективным стратегическим вооружениям: планирующим боевым блокам для МБР «Авангард», авиационным аэробаллистическим ракетам «Кинжал», таким экзотическим носителям ядерного оружия, как крылатая ракета «Буревестник» и подводный беспилотник «Посейдон» с ядерными силовыми установками, обеспечивающими им неограниченную дальность. Подчеркивалась возможность новых носителей преодолевать любые существующие системы ПРО. Кроме того, из-за ряда технических особенностей данные виды вооружений подходят прежде всего для ответного удара, чем внезапного обезоруживающего. Таким образом, Россия демонстрировала, что всё равно сохранит возможность для ответного контрценностного удара и лучше обеим сторонам отказаться от лишних трат и выработать новые соглашения. Ответом стала отмашка для гонки гиперзвуковых вооружений и облегчение выпрашивания финансирования в Конгрессе на ПРО или модернизацию ядерной триады.

На 2022 год на боевом дежурстве в составе Вооружённых сил РФ находятся комплексы «Кинжал», МБР с «Авангардами», а подводные лодки-носители «Посейдонов» проходят испытания. Начались испытания новой тяжёлой МБР «Сармат», которую обещают в ближайшие годы поставить на опытное дежурство. Периодически появляются новости о разработке новых ракетных комплексов. Например, недавно в СМИ звучали темы «Кедр» и «Осина», однако подробности о них в открытых источниках отсутствуют.

Мы находимся только в начальной фазе нового «забега» гонки ракетно-ядерных вооружений – Китай стремительно наращивает свой ракетно-ядерный потенциал, а США переходят к практическим мерам по обновлению СЯС (которые целиком состоят из систем времен холодной войны). Остаётся надеяться, что российский ракетно-ядерный щит продолжит с честью выполнять свои задачи по сдерживанию самого страшного сценария агрессии против нашей страны и ему никогда не придется пойти в бой на практике.  

..............